— Дайте мне больше энергии! — зарычал Грогг, пытаясь нащупать импульсный сенсор на дешифраторе…»
— Ты гляди, — искренне удивился Макар Зосимович.
Осторожно нащупав ягодицами дырку сортира, он вырвал из книги очередной лист фантастической повести. Свернув «козу», присыпал махоркой и похлопал по карманам спущенных брюк.
— От, блин, растяпа.
Спички Макар забыл на подножке автолавки. Это чудо техники приплывало из Угреева и привозило соль, лежалые пряники и сухари. Денег в деревне всё равно не водилось, и торговая примадонна — толстенная Люська, вся в фальшивых перстнях из самоварного золота, выдавала неликвидный товар, исправно записывая фамилии должников в лохматую тетрадку. Добрая душа. Долг выбывших, умерших или упившихся Люська педантично распределяла по живым.
— Ладно, после покурю. — Макар Зосимович зажал цигарку зубами, чтобы не просыпать, напрягся тазом и продолжил чтение.
«…нялся вокруг излучателя.
— Я сам уничтожу Землю! — сказал Эгмор и схватился за лазерный лучемёт.
— Этому не бывать никогда, потому что я остановлю тебя.
— Ты не остановишь меня, потому что я этого не позволю.
— Я не позволю не позволить мне…»
Второй лист повести Макар Зосимович аккуратно размял в пальцах, тщательно разгладил и отправил по прямому назначению… При добросовестной читке Ширяеву хватало страницы, а при экономном подходе и грамотной кройке книги могло хватить на целый год.
В этот момент в щели появился карий глаз.
— Макар. — Глаз сморгнул и заныл сладким бабьим голосом. — Ты тут?
— Ну, — пробурчал Макар Зосимович, серчая. — Облегчиться толком не дадут. Чего стряслось?
— Коза у Сергеевны пропала. Слышь? Дашка! Паслась с утра на околице, и вот. Народ у колодца собирается.
— Дашка?
Макар Зосимович хмыкнул, продел ремень в брюки, ухватился за подол майки и пулей вылетел из сортира, забыв прикрыть кастрюльной крышкой бублик очка.
Здесь я на минуту прерву плавный ход повествования, потому что личность козы Дашки в нашей истории заслуживает отдельного пояснения. Чтобы лучше дать предмет разговора, прибегну к аллегориям. Скажем, у троянцев, жителей Трои, был конь. У древних греков — Зевс с Венерой… У Гитлера — Борман или, на худой конец, Риббентроп. У Сталина — усы. В Косой — рыжая коза по кличке Дашка. Надеюсь, понятно объясняю?
Коза, местная необходимость, жевала кору, сено, папиросы, чулки на верёвках и за это исправно снабжала жителей свежим молоком. Доилась Дашка обильно, продавать молоко в Косой некому, её хозяйка, одинокая и душевная тётка
Сергеевна, раздавала его за так. Соседи чинили ей кто самовар, кто печку, а кто и крышу на сарае. Сам Макар Зосимович не раз косил сено за ложком и носил Дашке. Работа не в тягость — всё равно в деревне тоска, производимого самогона на всех катастрофически не хватало.
Дашку любили. Однажды Макар Зосимович слёг с простудой и познал мощь горячего козлиного молока с мёдом. Молоко дала Сергеевна, мёд раздобыл Федька Куролесов — напал на дикое пчелиное гнездо и вернулся опухшим от укусов, но с сотами. Правда, после вылакал весь стратегический запас Макарова самогона и целый день лежал овощем в огороде, под старой телегой. С помощью Дашки, Федьки и мёда Макар Зосимович поправился в считанные дни. Вот отчего, заслышав страшную весть о пропаже козы, ирригатор не раздумывая покинул космический пост в сортире и трусцой побежал к колодцу.
Возле колодца собрался народ. Пьяные братцы Витька и Колька Полесовы, дед Игнат, без него не событие. Явился с пустым лукошком Федька Куролесов с бабой. Под руки притащили обмякшего Хормасты Жильбельдиева — час назад герой хвастал в сарае Коломийцева о рекорде. Все явились, плотно обступив Сергеевну — маленькую старушку в ситцевом платочке.
Сергеевна что-то взволнованно объясняла народу, нагоняя слезу. Бойко хорохорился дед Игнат, изображая Шерлока Холмса. Когда Макар Зосимович поспел к колодцу, он уже делал первые выводы.
— Так, обвиняемых нету? А следов?
— Нет там следов, — разрыдалась в подол Сергеевна. — И козы нет.
Макар Зосимович сдержанно поздоровался с мужиками, степенно кивнул бабам и сходу запросил уголька. Раскурив почти рассыпавшуюся самокрутку, пустил кольцо дыма поверх голов.
— А может, она за ложок ушла? — сказал он. — Ты, Сергеевна, чего её не привязала?
Сергеевна утёрла красные глаза, пожала плечами.
— А чего привязывать, дядя Макар? — встрял растрёпанный Егорка Пилеев. — Она сроду за околицу не ходила.