Иногда на Тишу нападала хандра, и она начинала безобразничать. Как-то я пару суток не появлялся дома, и вместо гостеприимно выставленных тапочек меня ждал в квартире жуткий кавардак. Тиша размотала все запасы туалетной бумаги, опрокинула помойное ведро, взрыла постель, разбила горшок с цветком и вообще развлекалась, как хотела.
— Как тебе не ай-яй-яй! — стыдил я соседку, наводя порядок. — Нет чтобы помочь, цветы полить, посуду вымыть. Хозяйка, туда-сюда…
Как ни странно, на Тишу подобные отповеди действовали благотворно, и через некоторое время я начал замечать вымытые не мною тарелки. А апельсиновые корки и кожура от бананов, не донесенные до мусорного ведра, все чаще транспортировались туда самостоятельно. Еще мне можно было смело экономить на будильнике. Стоило поваляться в кровати лишних пять минут, как Тиша начинала щекотать меня за пятки, щипаться, а то и вовсе стаскивала одеяло. Хуже всего то, что подобная процедура повторялась и в выходные дни.
Непостоянные гостьи, посещавшие время от времени мою холостяцкую обитель, реакции полтергейстихи не вызывали. Казалось, что если бы у Тиши было лицо, то оно излучало бы в такие моменты недоумение с неким налетом презрения, что случится, если одновременно изогнуть бровь и скривить рот. Как только в прихожей оглашалось: «Чмоки, созвонимся!» и хлопала входная дверь, полтергейстиха являла свое присутствие. Мне мерещилось, что она по-хозяйски, подобно заявившейся после подростковой вечеринки мамаше, обходит квартиру, настороженно принюхивается к незнакомым духам и брезгливо зашвыривает за шкаф забытый лифчик. Тиша убеждалась, что все в порядке, и мчалась на кухню задирать скатерть…
И вот случилось… То, к чему я так упорно шел, чего испугался под конец.
Я продал квартиру. Скучкованные на полу вещи ждут утреннего рывка в двушку повышенной комфортности, новую, просторную. Пустую. Я продал квартиру с Тишей.
Как и у бабки, у меня дрожали руки на сделке. Я убеждал рвущееся пополам сердце, что это жизненный период, что его нужно пройти. Ведь в шестнадцать лет уезжать в незнакомый город тоже было тяжело, но стократ хуже было бы не уехать, остаться с родителями.
Если вдуматься, что делает место нашего обитания домом? Сертификат о праве на собственность? Грязные носки под матрасом? Запах блинов с вишней? Где осязание того неуловимого, теплого? Сухих бревен ли, шершавого ли кирпича камина, или крохотной кухни с двумя табуретками, столом и чайником?
Кто-то посоветовал таскать с собой гвоздь. Где вобьешь, там и дом. Случился переезд — выдирай плоскогубцами и бери с собой.
А тут так засел мой гвоздик, что не выдерешь.
— Тиша, — шепчу я. — Я читал где-то, что домовые тоже переезжать могут с места на место. В венике… Ты же домовой у меня! Домовиха…
Тиша молчит. Я сам понимаю глупость происходящего.
— Там написано было, что если веник такой сжечь или утопить, то пропадет домовой, сгинет… Только ты не бойся, ладно? Я не…
К горлу лезет комок. Мягкая тяжесть наваливается на плечо. Тиша все понимает.
— Ты поедешь со мной?
Я знаю ответ. Но все же…
«Нет».
Вещи вынесли быстро. Табуном промчалась суматошная бригада. Я здесь больше не живу. Обрывки газет, комья пыли валяются на половицах.
— Тиша, — зову я.
Молчание.
— Прости…
Вокруг поднимаются вихрики из мусора, гневно раскачивается антенный провод. В меня нечем бросить. Нечем прогнать меня вон и прервать это затянувшееся прощание. Тише больно, как и мне.
Я ухожу. Слышно, как за дверью что-то бьется вдребезги.
Бегу к машине, стараясь не оглядываться на окна. Не выдерживаю, бросаю мимолетный взгляд. На мгновение мне чудится силуэт женщины, глядящей вслед.
ВЛАДИМИР ДИББУК
Жало в плоть
Рассказ
Все персонажи вымышлены, совпадения, как водится, случайны
— Привет, дружище! Я нашел для тебя замечательную тему!
— Дима хлопнул Володю по плечу, отчего тот вздрогнул и обратил на замреда «Новосибирского независимого сайта» затуманенный взор. — На Тайге. info появилась новость о гигантском комаре — его, кажется, поймали в Мочищах. По MSN отправил ссылку — разберись, это по твоей части.
— Хорошо, — Володя печально зевнул и полез в ежедневник.