– Здоров, Председатель! – гаркнул новоприбывший. – Будем знакомы. Ну-ка, погляди! – И гость без предисловий опорожнил свой вещмешок прямо на паркет. – Вот эта фиговина – переносной ядерный реактор, энергии у нас будет завались. Вот эта хреновина – полевой синтезатор: кидаешь опилки, получаешь любой металл. Золотой запас республики поправим с полпинка. А это, между прочим, айпод. Двадцать четвертого поколения. Пятьсот терабайт популярной музыки – в одном флаконе, сечешь? Обрати внимание, все гаджеты – первый сорт, согласно кондиций. И знаешь, почему у меня есть все эти штукенции? Потому что я – из бу-ду-ще-го!
– Откуда-откуда? – спросил Предсовнаркома, тараща глаза.
– Да из будущего, чучело! – повторил пришелец. – Из далекого, прекрасного, очень технически продвинутого будущего.
– А вот же товарищ сидит – он тоже, говорит, из будущего.
И Предсовнаркома в полном расстройстве указал на первого посетителя, лицо которого внезапно приобрело скучающее выражение.
В жизни двух путешественников в прошлое наступило щекотливое мгновение. Председатель Совета Народных Комиссаров пока еще пребывал в замешательстве, однако это не могло продлиться вечно: в любой момент в его руках мог блеснуть карающий меч Немезиды.
В испуганных глазах верзилы отразилось: «Во попал!» Судьба давала обоим пришельцам только лишь одну секунду для создания спасительной комбинации. И первый гость эту секунду не упустил.
– Современник! Дорогой ты мой! – закричал он, вскакивая. – Братан во времени! А я уж думал, никого из наших больше не увижу! – И первый путешественник заключил второго в объятья.
– Современник! – эхом откликнулся прозревший гость номер два. – То-то, я гляжу, прибамбасы здесь на столе очень знакомые!
– Надо же, совпало! До чего удивительная встреча во времени! Не правда ли? – Первый гость бросил быстрый взгляд на хозяина кабинета.
– Да, – ответил тот замороженным голосом. – Бывает, бывает.
Увидев, что Предсовнаркома еще находится в лапах сомнений, первый из путешественников погладил второго по рыжим кудрям.
– Ну как там у нас, в будущем, всё по-прежнему? – ласково спросил он. – Владим Владимыч всё рулит? Платон всё сидит? Филипп всё поет?
– Ага, – пробормотал верзила. – Рулит. Сидит. Поет.
– Может, скачаешь мне его последний альбомчик? – не отставал первый. – У нас же ю-эс-би порты на айподах стандартные, верно я говорю? – Взяв со стола свой гаджет, он вытащил проводок с блестящим разъемом на конце и показал его – правда, не вновь обретенному современнику, а хозяину кабинета, да и то издали.
Как ни странно, но вид провода с загадочным ю-эс-би разъемом немного успокоил Предсовнаркома, так что в итоге оба гостя были отпущены с миром – и даже со своим техническим барахлом. Правда, второму из пришельцев досталась совсем уж ерундовая должностишка – младшего научного консультанта СНК. И ни кабинета в Кремле, ни служебного автомобиля, ни даже обеденных талонов…
Выйдя в обнимку из здания, оба путешественника остановились в тени деревьев и лишь здесь, укрытые от посторонних глаз зелеными насаждениями, рискнули разомкнуть дружеские объятья.
– Вы идиот и пошляк, – объявил первый второму. – И дети ваши, и внуки, и вся родня по мужской линии будут пошляками.
– Это еще почему? – нахмурился новый научный консультант СНК.
– Да потому что, имбецил вы эдакий, лезть в прошлое с тремя ржавыми гаджетами – это пижонство. Подумаешь, нашли чем удивить Председателя – терабайтами музона! Да он, к вашему сведению, кроме «Лунной сонаты» и канкана, вообще никакой музыки не знает.
– Но вы-то сами заявились к нему с простым мобильником! – вскричал рыжеволосый. – И с какими-то дурацкими фломастерами!
– Мальчик, – рассмеялся первый путешественник. – То, что вы видели, это даже не эпизод, а так, случайная загогулина, роковое стечение обстоятельств. Я вообще-то спец по антиквариату. Про гамбсовский гарнитур слыхали? Кто нашел? Я нашел. А кто добыл единственный в мире экземпляр «лорен-дитриха»? Я добыл, я. А старинное оружие? Меч короля Артура вам, надеюсь, известен? Любой коллекционер за него удавится. Мне уже почти удалось его достать из камня, но тут появляется этот Мерлин, сволочь, и выбрасывает меня обратно, без оборудования… И, что особенно обидно, не добрасывает до моего века. Колдовских силенок у него не хватило. Ну а раз уж я застрял в 1921-м, надо выкручиваться…
– Извините, – скорбно потупился рыжеволосый. – Я не знал…
– Он, видите ли, не знал! Да вы просто-напросто не должны были вламываться в кабинет. Разве вам не сказали, что Председатель не один? Ну и куда вы после этого поперлись? Вас же наверняка учили в школе, что старшим надо уступать. Вы, кстати, из какого года?
– Из 2035-го, – свободно ответил верзила.
– Так я и думал. Вы гораздо младше меня. Я из 2015-го. Между прочим, моя фамилия Бендер. Остап Ибрагимович Бендер.
– Балаганов, – представился рыжеволосый. – Шура Балаганов.
– Ядерный реактор вы, небось, на городской свалке подобрали?
– Обижаете, – шмыгнул носом Балаганов. – Взял погонять из Дома детского технического творчества. И синтезатор оттуда же. А айподик – лично мой, на распродаже покупал, с бонусной скидкой.
– Ну хоть образование-то у вас, надеюсь, высшее техническое?
– Высшее гуманитарное, – вздохнул верзила. – Истфак МГУ.
– Скверно, юноша, совсем скверно. Я тоже, знаете ли, уран-235 от урана-238 не отличу. И как же вы собирались всю эту технику внедрять в Совдепии? Наобум? Методом научного тыка? Или эксплуатировать до упора, пока не сломается? Манхэттенского проекта, учтите, и в проекте еще нет, а академику Сахарову, чтоб вы знали, сейчас недели три от роду или даже меньше…
Остап бы еще долго развивал свои взгляды на научно-технический прогресс, если бы его не перебил Балаганов.
– Смотрите, – сказал он, указывая в направлении Троицких ворот. – Видите, вон идет человек в соломенной шляпе?
– С чемоданчиком в руке? Вижу… О черт, да это же у него ноутбук! Он что, тоже вроде нас с вами, из будущего?
Балаганов уныло кивнул:
– Из него, сволочь. Паниковский Михаил Самуэлевич. Глядите, глядите, он тоже в Совнарком намылился! Зуб даю, к Председателю.
– Наверное, его нужно предостеречь, – заметил Остап.
– Не надо, – кровожадно сказал Балаганов. – Пусть идет. В другой раз сто раз подумает, прежде чем нарушать конвенцию.
– Что еще за конвенция такая?
– Конвенция эта, Остап Ибрагимович… погодите секундочку… – Балаганов дождался, пока человек с ноутбуком не скроется за дверью Совнаркома, после чего продолжил: – Вкратце история такова. В вашем 2015-м, насколько я знаю, все было еще в рамках, и этих заморочек не было. Они появились позже, когда кодекс путешественников разболтался, стал либеральнее, а в законе прогрызли кучу дырок. И таких романтиков, как я, сразу стало до фига. Все мы хотели изменить прошлое, причем простейшим путем: заручившись поддержкой тогдашнего большого начальства. А поскольку действовали мы примерно на одном поле, то быстро стали главной помехой друг другу. Представьте, Остап Ибрагимович, бывали дни, когда в одной только приемной у Троцкого, например, или у Берии, или у Горбачева сталкивались полдюжины гостей из будущего – и каждый со своими идеями, с рецептами, прогнозами, тараканами, гаджетами. Шум, гвалт, сумбур, неразбериха, взаимные обвинения, мат-перемат, чуть ли не поножовщина… В такой ситуации даже самый доверчивый из советских вождей отправит эту орущую толпу к черту. Или в психушку. А, бывало, что и к стенке.
– И вы убоялись возрастающих трудностей? – насмешливо спросил Остап.
Но его собеседник не заметил иронии. Поглядывая на входную дверь в Совнарком, он продолжал свое повествование. По его словам, гениальная идея конвенции путешественников в прошлое родилась именно у него, у Александра Сергеевича Балаганова, и он же три месяца собирал будущих участников – через рум-рум, ментальную почту и даже старинный фейсбук. Наконец в малом гостевом зале Политехнического музея удалось собрать всех – тех, кто собирался внедрять свои гордые замыслы на территории Российской империи и СССР. Желающих вручную исправить прошлое страны набралось две сотни, от прыщавых юнцов до стопятидесятилетних развалин. По замыслу Балаганова, всех мало-мальски значимых вождей и фаворитов надлежало разделить среди присутствующих, и чтобы каждый мирно окучивал своего. Основной спор шел из-за конкретных персоналий. Все, как один, мечтали поработать с Распутиным, Потемкиным или Лжедмитрием. Никто не хотел брать Черненко и диких ханов Золотой Орды. Очень плохой репутацией пользовались также Жданов, Василий Шуйский и почему-то князь Рюрик. «Нашли дураков! – визгливо кричал Паниковский. – Вы мне отдайте хотя бы Андропова, тогда я вам, так и быть, подпишу конвенцию». Паниковскому все дружно показывали кукиш: Андропов считался реформатором, склонным к новым веяниям. «Андропова? А не дать ли тебе еще и Александра II впридачу? – ехидничал Балаганов. – Или, может, сразу Сталина?» При слове «Сталин» собрание сладостно стонало. Иосифа Виссарионовича полагали наилучшей кандидатурой для окучивания. Все были уверены, что если кто и способен кардинально изменить прошлое, так это тайный советник товарища Джугашвили… В конце концов, решено было бросить жребий. Злая звезда Паниковского повлияла на исход дела: ему достался Батый. «Ладно, я поеду, – кричал он, – я поеду в вашу гребаную Орду, я буду пить кумыс и жрать конину, но если там ко мне плохо отнесутся, я вернусь и нарушу конвенцию…»