– Тех, кто после этого встанет и пойдет к выходу, – мы не касаемся. На выходе Порубов с подручными. Он еще милицейский кордон обещал, но это уж точно не наши проблемы, как они там с МВД договорятся, чтоб внимания не привлекать. Внутри Влад со своими. Как разделимся?
– Делим зал на четыре квадрата, – предложила Надежда, – левые два – девочки, правые два – мальчики.
– Сначала аудиозаглушка, – возразила Марта, – надо откалибровать, кто из них кто.
– И визуальные приманки – прямо на занавес, – кивнул Кирилл, – чтобы не совать каждому под нос.
– Далеко? – с сомнением спросила Надежда.
– Нет, нормально, – возразил Игорь, – расфокусируем немного – хватит. Зал маленький. Значит, заходим. Без суеты расставляем оборудование. Наладонники для кинестетиков, понятно, каждый оставляет при себе. Массовый сеанс тактильных ощущений мы им никак не организуем. А дальше, Надюша, так, как ты предлагала, – делим по восьмому ряду кресел и центральному проходу.
Надежда нахмурила тонкие брови и поводила пальчиком по краю пузатого бокала с коньяком.
– Давай по пятому, Игорь. Полный зал они не наберут. Не рискнут, что бы там ни говорили в кассе про отсутствие билетов и пригласительных. Народ сядет вперед.
– Да, пожалуй.
– Ничего не выйдет, – вдруг сказал Кирилл, подняв голову, и залпом опрокинул содержимое бокала, приятно обжегшее горло.
– Почему? – хором спросили Надежда с Мартой. Кирилл мог поклясться, что сейчас им не надо было разыгрывать из себя двух напуганных женщин – они таковыми и являлись.
Игорь резко выпрямился, положил ладони на стол и посмотрел на Кирилла.
– Потому что мы все еще работаем индивидуально, девочки. Кирилл прав. Нужен ведущий. Как на религиозных сборищах, где презентатор кричит со сцены: «С нами бог» или, на худой конец, – «С нами великий дух древних славян».
– Тогда я возьму квадраты свой и Гольцова, – сказала Марта и подмигнула. – Что кричать будешь, Кирюша?
– Не знаю, – немного обескураженно признался Кирилл.
– Все что хочешь, – улыбнулся ему Игорь, – лишь бы укладывалось в формулу свет – звук – ощущения в соответствующем процентном соотношении.
– Что-то бронебойное нужно, – пробормотал Кирилл, – постараюсь. А наркологов у нас сколько?
– Две бригады.
– Как мало… – прошептала Надежда, и Кириллу показалось, что ее темно-карие глаза стали более влажными, чем обычно.
– Нормально, – улыбнулся ей Игорь, – там Мариванну с улиц сдернули. Она одна целого полка стоит.
– Ребята… а если мы все ошиблись? – тихо сказала Надежда. – Может, там обычный спектакль?
– Вернемся сюда и еще чего-нибудь закажем, – уверенно сказал Игорь и посмотрел на часы. – Визуальные приманки сдаем Кириллу. Раз он будет на сцене – он и развесит, пока мы сориентируемся на местности. Пусть музыка несколько минут поиграет, так даже лучше.
Марта сломала пудреницу, которую держала в руках и протянула Гольцову ее черную крышку:
– Держи, Кирюша. Очень высоко не вешай, они и так снизу вверх смотрят.
Сигнал прошел в 21.20, когда спектакль в большом зале уже закончился и в фойе одевались немногочисленные театралы, которые не сбежали сразу после антракта. Кирилл снял пиджак и перекинул его через руку, в которой держал горсть визуальных приманок. Около дверей малого зала вместо привычной бабушки в синем костюме стоял напарник Порубова. Из-под расстегнутой кожанки выглядывала кобура. Он коротко кивнул, дверь на несколько секунд приоткрылась, пропуская внутрь двух мужчин и двух женщин, и тяжело затворилась за ними.
– …билеты действительны, – говорил со сцены один из ребят Немцова. – Прошу всех пройти к боковому выходу.
Вспыхнул свет, несколько человек поднялись со своих мест и, пошатываясь, побрели в указанном направлении. Кирилл рванулся вперед по боковому проходу. Цепочки генераторов помех, зажатые в руках, звякали, диски раскачивались в ритме торопливых шагов. Параллельно ему с другой стороны вперед проскочил Игорь и раскрыл дипломат на краю сцены. Зал заполнила психоделическая музыка, в которую вплетался далекий и неровный барабанный бой. Под эту музыку Кирилл работал сто раз. И каждый раз – он вещал что-то человеку на ухо, играя голосом, интонацией, постепенно повышая громкость. А сейчас ему предстояло орать под нее со сцены нечто такое, отчего проснутся все двадцать-тридцать человек, оставшихся в помещении. Кирилл взлетел по ступенькам. Ослепленный светом направленных на него софитов, он запнулся на полпути к прозрачному занавесу, взглянул под ноги и отпрянул. Под ногами в луже крови лежало человеческое тело с черно-красной дырой вместо правого глаза, и еще несколько шевелящихся тел на самом краю сцены. Перед глазами все поплыло, в горле застрял комок теплой мокрой ваты. Кирилл не видел зрительный зал за галереей бессмысленно выпученных глаз и перекошенных слюнявых ртов. Скрюченные пальцы скребли по сцене, словно стараясь добраться до Гольцова и утащить во тьму, за грань истинного мира.