— Кто у нас хочет наряжать елку? — спросила в субботу Лидия Сергеевна у старшей группы. Сказала для порядка, как наставляло методическое пособие. Согласно документу, ребятишки сразу должны были проявить креативное начало и единодушно захотеть. «Каждый ребенок стремится стать первым, основоположником новогоднего убранства». Ах, если бы, ах если бы… Не тот случай, не тот садик.
Знала Лида по опыту, что наряжать елку не вызовется никто. Зато раздевать колючую после праздника дети ринутся наперегонки, отталкивая друг друга и в голос прося разрешения содрать с ветки вон того барабанящего прощальную дробь зайца или ту вот сияющую сверхновую звездочку. Знать-то знала, а долг воспитателя велел следовать творческой разработке РОНО.
Непростой детсад, трудная группа, вздохнула воспитательница. Впрочем, она давно свыклась — уж более десяти лет, как Лида перебралась в город и устроилась работать… где нашлось место.
Дети, как и ожидалось, дружно промолчали.
— Сергевна, — неожиданно выступил вперед Кирюша, обаятельный хитрец с наивным личиком. «Эгоист и обманщик», как значилось в его профайле. — Чтоб тебя не ругали, я могу разрезать веревку, — показал он пальчиком на коробку с игрушками и напоказ вздохнул, опустив голову, — и даже снять крышку… — светловолосый малыш скосил глаза на одну из камер видеонаблюдения, установленных по всему зданию после недавней ревизии. Лидия Сергеевна едва не поддалась искушению взглянуть в ненавистный объектив — услышали наблюдатели опасные Кирюшины слова или нет?
Знакомого вкрадчивого жужжания от подстройки объектива не последовало. Уф, вроде пронесло. Видно, Светочка свет Ипатьевна загодя отвела информационный поток с этой камеры в пул утилизации. Неспроста же ее невинно задранный к потолку нос и растопыренные в напряжении рыжие косички! И как ей эти шалости удаются?..
Молчаливая шестилетняя задавака сосредоточенно теребила в руках орудие баловства — личный коммуникатор. Вот с помощью чего девочка в сеть служебную проникла, будто к себе домой вошла и дверь за собой прикрыла! Дети, как сказано в методичке, должны светиться, радоваться, когда сотворят что-то неординарное, а эта — молча так, походя. «Опасная девочка, скрытная и целеустремленная», — записала Дутова в профайле Светиком. А как по Лиде, так очень даже надежный ребенок, настоящий лидер по натуре, хоть и не отличается созидательностью.
— Хорошо, Кирилл, — мягко приняла нежданную помощь Лидия, хотя креатива в его предложении было не густо, — это будет твой вклад в праздник. Остальные дети постараются и подадут мне по одной игрушке… — она выждала несколько секунд. Поскольку никто не шелохнулся даже, ей пришлось прибегнуть к воспитательному приему: — Как мы учили: каж-дый день де-лать…
— …хотя бы одну не-при-ятную вещь, — обреченным хором продолжили фразу дети. Кроме Светы Ипатьевны, конечно, занятой и молчаливой.
— Правильно, даже в праздник. Начинаем закалять волю! Кирюша, открывай коробку, — воспитатель проследила за мальчиком: не слишком ли много радости у того на лице? Нет, отвращение почти как у обычного ребенка: губки брезгливо скривил, прищурился, от коробки старательно отвернулся. И все ж, ломать — не строить, удовольствие в глазах так и посверкивает. — Кто первый? — Лида придержала игрушки, норовившие перелезть через край и отправиться к елке своим ходом.
Подталкивая друг друга в плечо, к ней приблизились упитанные двойняшки Ванечка и Вадичка — если чем и схожие, так разве что бойким норовом. Этим нравилось походить на взрослых, в первые ряды стремились, да больно натужно у них выходило — из-под палки будто. Зажмурившись, братья запустили правые руки в коробку и, как следовало ожидать, ухватились оба за одну самую маленькую игрушку. Крошечный шарик с бабочкой-хамелеоном внутри выскользнул из детских нерадивых рук и поскакал по полу к окну. Оба пустились вслед ему, каждый норовя отогнать игрушку ногой поближе к брату. Лидия — за ними. Кончилось тем, что шарик раскололся на две вращающиеся поодаль половинки, бабочка взлетела к потолку и сразу побелела на его фоне, а дети…
Братья занялись окончательным уничтожением поломанного елочного убранства — раз уж все равно раскололся шар! Только теперь борьба наоборот пошла: за обладание трофеем. Топая ногами по выскальзывающим из-под подошвы полусферам, мальчики не забывали пинать друг друга и обзывались.
— Ну, ты, деструктивный, уйди! — пищал курчавый русый братец.
— Сам деструктивный! Это моя половинка! — вторил ему другой, жестковолосый брюнет.
— Стоп! — воспитательница, наконец, ухватила малышей за локотки. — Оба наказаны. Каждый на две игрушки, — пожалуй, непедагогично рассудила она. «Но ведь вандализм еще хуже, чем некреативность, — оправдала сама себя Лидия. — По две в самый раз будет. Господи, — вдруг дошло до нее, — они уже знают о своей дефективности! Из взрослых проговорился кто-то, или Светка все-таки взломала детсадовский банк данных?»
Худо-бедно, а елку, наконец, украсили. Только Света Ипатьевна к коробке не подошла. Но по ее взгляду поняла Лида, что девочке приглянулись бусы из колокольчиков, настроенных звенеть в пентатонике, поэтому воспитательница сама их пристроила на видное место. Чем-то напоминающая китайскую музыку, тут же зазвенела в ре-бемоли древняя «В лесу родилась елочка». А отсутствующую в гирлянде ноту си встраивал в мелодию осипшей свистулькой бравый боцман космофлота с верхнего венца ветвей.
Пора уж и праздновать! Дети сделали неприятное дело и законно хотели сладкого. Но сначала полагалось поводить хоровод и показать самодеятельность.
— Павлик, — позвала Лидия тихого рослого мальчика, как всегда, отиравшегося вблизи Ипатьевны, — что ты нам прочитаешь сегодня? — Мальчуган близоруко прищурился в поисках табуретки и, не найдя ее, вышел в центр, к елке. А воспитатель пояснила: — Ты уже большой, тебя и так все увидят.
Этот ребенок считался самым нормальным в группе: он даже сочинял стихи и рассказы. Однажды было поставили вопрос о его переводе в стандартный детсад, но Павлик не оправдал оказанного от всей души доверия — закатил безо всякой причины жуткую истерику, и методисты решили повременить. «Черствый, вспыльчивый, но не безнадежный», — записали они в метрике.
— А про что? — малыш накрутил свой русый локон на палец и исподлобья посверлил взглядом Лиду.
— Что в голову придет, — сказала она почти непринужденно, ощутив знакомый ласкающий холодок в темечке — как всегда во время Павлушиных выступлений. И нежданно подумала о сокровенном: как бы ей, одинокой, своего ребенка завести! Жаль, Тенгизику отказали в виде на жительство, и командированный южанин улетел к своим отарам, оставив своей Лидусе на память мешочек удивительно бодрящего чая и смутное ощущение внутренней пустоты. А заведись у них ребятенок — уж она его безо всякой генкоррекции вырастила б каким надо, получше, чем иных креативщиков, воспитала бы! А лучше двоих сразу.
— Стихи, — Павлик приподнял подбородок, — про то, что пришло в голову, — и нараспев зачитал:
— В наш детский сад пришла беда: в капусте, ходит слух, Сергевна поутру нашла детей, и сразу двух!..
«Странно, — подумала Лидия, — ведь это в мою, а не в его голову мысль пришла! Ловко Павлик стих сложил, и впрямь из ничего идею выудил. Или не из ничего, а из моей мечты? Вдруг да выправится малыш…»