Он встал, умылся холодной водой, мимолетно глянув на часы: шесть с минутами, для уборщицы рановато, – и открыл дверь. Перед ним стояла юная красавица в полураспахнутом халате, открывающем тугие груди с твердыми сосками. На вид ей было лет восемнадцать, но глаза, оценивающе-циничные, с призывным блеском, слегка одурманенные сном или наркотиком, выдавали ее возраст с точностью до года: двадцать восемь. Почему-то именно эта цифра всплыла в голове ошеломленного Панкрата.
– Ну, мне долго здесь стоять? – мурлыкающим голосом осведомилась красотка. – Может, впустишь наконец?
– А вы случайно не ошиблись номером? – осторожно спросил Панкрат.
– Какая разница? – повела плечиком гостья. – Неужели не нравлюсь?
Халат распахнулся сильнее, и стало видно, что под ним на красавице ничего нет. Крутые бедра, плоский живот, треугольник черных волос, бугорок лобка… дама была весьма соблазнительна, вполне осознавая это, и Панкрат сразу протрезвел.
– В другой раз, детка, – сухо сказал он, закрывая дверь.
В коридоре раздался смех, затем зовущий мужской голос, и все стихло. Покачав головой, Панкрат напился минералки из холодильника, добрался до кровати, но лечь не успел: в дверь снова постучали. Однако на сей раз гость был мужчина – Архип Иванович Мережковский собственной персоной. Причем не один, с капитаном Зинчуком.
– Извините, Панкрат Кондратович, за столь ранний визит, – сказал Мережковский. – Есть разговор. Разрешите войти?
Панкрат молча посторонился.
Гости прошли в номер, Зинчук заглянул в спальню, отрицательно качнул головой в ответ на взгляд Мережковского, что не ускользнуло от внимания Воробьева, и расположились в гостиной. Заместитель главы «Психодава» сел в кресло, Зинчук прислонился к косяку двери, с преувеличенным вниманием разглядывая картину на стене: зимний пейзаж.
Панкрат надел тренировочный костюм, сел на диван, не спеша задавать вопросы. Он уже понял, что его разговор с Родионом стал известен руководству и что речь пойдет именно об этом.
– Панкрат Кондратович, – произнес наконец Мережковский, – мне доложили о вашем странном любопытстве к делам нашей организации, которые никак не касаются вас лично.
Панкрат не ответил.
Гости переглянулись.
– Что вы на это скажете?
– Ничего, – лаконично сказал он.
Мережковский улыбнулся, в то время как глаза его оставались непроницаемо-холодными.
– О чем вы говорили с вашим бывшим приятелем?
– С кем?
– С Родионом Кокушкиным.
– Не помню. Почему бывшим?
– Он умер.
– Что?! – не поверил ушам Панкрат. – Как это умер? Я же недавно с ним…
– Выпивали и беседовали. Вот нам бы и хотелось выяснить, о чем вы разговаривали. Вам не кажется странным одно обстоятельство, полковник? Люди, с которыми вы дружите или конфликтуете, внезапно отдают концы. Сначала Твердохлеб, теперь Кокушкин… а?
Стремительный поток мыслей пронесся в голове Воробьева, но среди них не было ни одной дельной, и он заставил себя успокоиться.
– Я никого не убивал.
– Хорошо, допустим. В принципе идея привлечь вас к нашей работе принадлежала самому Кокушкину, за что он и пострадал. Но уж слишком легко вы с ним покончили.
– Знаете что, господин психолог, – твердо сказал Панкрат. – Вы прекрасно знаете, что я Родиона не убивал. Чего вы хотите? Говорите прямо.
– Конечно, вы убили его не руками. Вы сначала напоили его, сняли блокаду, задали интересующие вас вопросы, а уж потом сработала программа.
Панкрат окаменел.
– Вы хотите сказать, что Родион был… зомбирован?!
– Разве вы этого не знали?
– Господи! – Панкрат зажмурился, надавил пальцами на глаза, посмотрел на внимательно наблюдавшего за ним Мережковского. – Какой же я идиот! И какая же вы сволочь, Архип Иванович! Вы же говорили, что охотитесь за разработчиками психотронного оружия, и в то же время сами его используете!
– Мы применяем другие методы, – спокойно возразил Мережковский. – Сверхвысокочастотное неионизирующее излучение. Рабочую аппаратуру для этого, кстати, можно изготовить даже в кустарных условиях, но мы, естественно, используем готовые аппараты для лечения неврозов в спецклиниках и электрошокеры. СВЧ-поле внедряет информацию прямо в мозг, знаете ли, ускоряет любую психообработку подсознания. Те же методы, к слову, используют и наши враги из Легиона, однако их аппаратура намного совершенней и проще.
– «Глушаки»…
– Совершенно верно, генераторы суггестивной обработки сознания типа «удав», которые метко названы «глушаками», генераторы боли «пламя», так называемые «болевики», стационарные комплексы «анаконда»… Да, кстати, зачем вам надо было допытываться у вашего приятеля о его работе? Знать о «глушаках»?
– Не люблю, когда меня держат за «шестерку», – глухо сказал Панкрат. – Если бы сразу рассказали мне, что охотитесь за «глушаками»…
– Что бы изменилось?
– Все! Меня бы здесь не было.
Гости снова обменялись взглядами.
– Он опасен, – с ленивым видом сказал Зинчук, разглядывая свои ногти. – И вряд ли согласится работать под контролем.