Легко убедиться, что нарисованная Бакуниным картина во многом совпадает с тем, как марксисты пытались реализовать коммунистическую идею в России.
Свое видение принципиальной разницы между русским и еврейским подходом к коммунизму М.А. Бакунин резюмирует так: «именно здесь мы кардинально расходимся с социал-демократами Германии. Будучи прежде всего социал-патриотами и политическими деятелями, они хотят руками немецкого народа создать новое великое германское республиканское и, так сказать, народное государство, что означает, по нашему мнению, намерение воздвигнуть новую тюрьму для немецкого народа и крепость, угрожающую свободе всех соседних народов. А мы хотим уничтожения всех этих тюрем-крепостей, исчезновения всех политических родин в братском союзе, свободной федерации народов, скинувших ярмо государств» (письмо февраля-марта 1872 г.).
В том, что идеалом Бакунина было именно коммунистическое общество убедиться нетрудно: взять хотя бы, к примеру, международный коммунистический гимн «Интернационал». Его знаменитые строфы:
«Весь мир насилья мы разрушим До основанья, а затем Мы наш, мы новый мир построим: Кто был ничем, тот станет всем!»
- или, например:
«Лишь мы, работники всемирной Великой армии труда, Владеть землей имеем право, Но паразиты — никогда!»
- в равной, если не в большей степени, чем у марксистов, отражают мировоззрение бакунинцев. Кстати, по бакунинским письмам видно, что он во время их написания без особого энтузиазма относился к термину «анархисты», используемому сторонниками Маркса с тем, чтобы обозначить бакунинцев как неких идеологических изменников внутри Интернационала. Сам же Бакунин изначально предпочитал называть себя, в отличие от марксовых коммунистов, коммуналистом, ставя во главу угла, как и они, свою конечную цель, а не средства ее достижения, из чего как минимум следует, что всемирная коммуна является и его идеалом.
Вопрос в том, каким путем этот идеал достижим: через построение государства-освободителя трудового народа, на чем настаивали марксисты, или же путем полного упразднения государственной машины как аппарата, способного лишь угнетать этот народ при любом, даже самом прогрессивном правлении, в чем были уверены бакунинцы. Ни одна из этих идей в чистом виде не доказала своей жизнеспособности, хотя у каждой из них был свой шанс проявить себя: будь то за годы так называемого «военного коммунизма» в России или существования анархистского «вольного советского строя» вокруг Гуляйполя под руководством Махно.
Реальный механизм Советской власти в конечном итоге, как известно, оказался довольно далек от марксовой модели, хотя и попытки приближения к ней делались неоднократно. Не вдаваясь в детальный анализ, можно лишь констатировать, что сам развал советской системы произошел в результате предательства государственной верхушки и возглавлявших ее вождей КПСС, превратившейся в госструктуру, то есть в соответствии с теми присущими еврейскому подходу к коммунизму пороками, против которых столь яростно и страстно боролся М.А. Бакунин.
С другой стороны коммунистическая власть в России впитала в себя целый ряд анархистских идей; например, в федеративных принципах объединения коммун легко угадывается идея власти советов. Не в последнюю очередь именно по этой причине в рядах активных борцов за советскую власть оказалось много анархистов; из тех имен, что на слуху, достаточно вспомнить Котовского, Фурманова, знаменитого матроса Железняка.
Победоносные Советы и пораженчество
Весьма примечательным для этого идеологического спора между русским и еврейским коммунизмом стало то, что более чем 70-летний опыт построения в России нового общества вошел в память поколений не как коммунистическая или марксистская, а именно как советская власть. Иначе говоря, именно идея Советов, власти иного, негосударственного типа оказалась для широких масс трудящихся, как в России, так и вовне ее, гораздо ближе и привлекательней, чем райские кущи коммунистического будущего. И в этой идее гораздо больше анархистского, чем марксистского начала, ибо советы – это по идее органы самоорганизации масс, а отнюдь не вид госструктуры.