Когда Наташа проснулась, было еще темно. В комнате витал дым сигарет. Рубашка у груди пахла любимым.
Она растерянно села на кровати, постепенно понимая, что это уже не сон и на сон совершенно не похоже.
У ног блюдце, что вечно обращалось пепельницей, старое, мрачное и прокуренное.
Он был здесь. Был по-настоящему и теперь ушел, наверняка навсегда.
Ей оставалось только кричать изо всех сил в голос, от понимания того, что она потеряла свой последний шанс понять того, о ком думала почти всю свою жизнь с самого детства.
На границе неба и земли замирал рассвет, таким несмелым проблеском света сквозь туман. В городе его едва ли было заметно, но он уже зашел за черту банальных строений. Этот путь, возможно, был последним. Тусклый свет умудрялся слепить глаза, после кромешного мрака. Для него это был повод обернуться, чтобы не обвинять себя самого в малодушии и слабости. Он очень хотел увидеть это место, возможно в последний раз. Он обещал вернуться в мир, в котором он уже давно мертв, причем мертв дважды, но обещал. Все же он даже хотел вернуться, но не мог быть уверенным, что сможет найти обратный путь.
Он смотрел на город, такой родной, огромный и все же холодный, до обжигающей боли. Один взгляд возвращал его назад, окатывая все той же противной, липкой, беспощадной жаждой смерти от отчаянья и ненависти, от ада в собственных мыслях о прошлом. Могло ли быть у него будущее, если он оставит все как есть? Это единственное о чем он на миг задумался, но прежде, чем сам себе ответил на подобный вопрос, отвернулся от этого проклятого любовью города, что бы продолжить свой путь.
Нет, это не было движением в новую жизнь, это не было началом, это не было побегом. Все эти пути с самого начала были не для него. Он просто хотел найти ответы, чтобы жить дальше. Он хотел завершить эту историю, чтобы она никогда не возвращалась к нему. Он хотел поставить точку, чтобы перевернуть страницу и со спокойным сердцем оставить все в прошлом.
Да, можно было просто сбежать, можно было обманывать себя, но что бы он не придумывал для других, что бы не говорил, но простить себе все просто так он не мог, как и принять все так, как оно было. Он шел вперед, щуря единственный целый правый глаз и улыбался, немного надменно, подбадривая себя самого, ведь шаг за шагом, он уходил все дальше в неизвестность, не догадываясь, что ждет его впереди и сможет ли он найти нужные ответы. Просто неизвестность…
Но в то же время, это было приземление. Идти дальше значило, наконец, коснуться земли и завершить этот долгий пугающий прыжок через бездну. Он достиг другой стороны обрыва, осталось найти дорогу на этой новой стороне так, чтобы память о картинах бездны не была смертельным ядом, тянущим назад.
Он продолжал щуриться, повторяя мысленно, что обязательно вернется, вернется другим, вернется, выживет и вернется… и тогда возможно…
Тогда будет многое возможно, но в любом случае это станет уже другой историей, ибо история полета исчерпала себя в его душе.