***
Вечерело. Солнце почти скрылось, а луна, наоборот, все четче и четче показывала свои морщины и впадины. Никогда прежде не видел Данило такой луны! Казалось, что какое-то могущественное существо приценивается к нему, причмокивает, пережевывает. И он немного робел под этим взглядом.
Вокруг колодца собралось едва ли не всё село. Бородатые мужики в рубахах с красными поясами. Их как на подбор моложавые жены в разноцветных сарафанах и платках. Все в самом соку, без патологий и отклонений, с двумя руками и ногами, без наростов и клыков, без хвостов и тройных подбородков. Тут и там носились детишки в длинных батиных рубахах. Однако было трудно воспринимать селян иначе, нежели как картонные декорации, лишенные какой-либо самостоятельной воли. Слишком одинаковые движения, слишком много повторов, сплошное дежавю. Скибиди от Литл Биг[1]. Бип-бип, Ричи. Бип-бип, Беверли. Впервые за день он ощутил неполноценность здешнего бытия. Хотя были двое, кому живости хватало с лихвой.
– Эй, этого мало, – упорствовала Настёна. – Так не пойдет! Где это видано, чтобы упырь пять по́лушей стоил? Посмотри на Данилу, его едва насмерть не загрызли.
– Много, мало, бери, что дают, мне туда еще ребят посылать, – бурчал староста, но глазки отводил. Хитрил старый, но по-родному, по-свойски.
– Нет, ты гро́шами плати, да не скупись. Если б не мы, бегал бы сейчас от упырей вокруг вон того колодца. Они же лично к тебе на поклон шли. Здоровья пожелать, гостинцем побаловать, за бороду подергать.
– Ну, зачем ты так? – приглушенно укорил староста. – Молодцы, что и говорить! Признаю, послужили общему делу. Но здесь те не столица, и даже не Ста́робуж, чем платить-то? Согласен, пять полушей маловато, дам по грошу за каждого.
– Да каждый не менее десяти стоит! Грошей! – не унималась Настёна.
Она уперлась руками в стол, наклонилась в сторону старосты и буравила его своими карими глазищами. Вид у нее был самый что ни на есть решительный. Даниле только и оставалось молча стоять за ее спиной да позевывать. Интересно, какие они из себя, тутошние гроши? Вот талию Настёны он себе представлял, а про гроши ничего сказать не мог. Хорошо бы выяснить местные цены, да и про то, что, где и почем, тоже разузнать не мешало бы.
– Что ты! что ты! – заюлил староста. – Откуда ты такое взяла? Кто у меня их по десятке примет? Если каждому по десятке, куда это годится?.. Давай так, два гроша за штуку, и на этом всё. Больше ни слова! Не дразни сельчан своими фантазиями.
– Ну, это другой разговор! – ухмыльнулась девушка и опустила куль на стол.
Староста осторожненько заглянул в него. Видимо, не доверяя пигалице, для пущей надежности сунул туда руку и принялся пересчитывать содержимое. Желтое сияние пробежало по контуру предметов. «Что же это с моим зрением, в самом деле?» – успел подумать Данило прежде, чем отпрянуть назад. Ровно за долю секунды до того, как староста заверещал фальцетом, выдергивая из куля руку.
– Схватил, гадина, – обиженно простонал дед.
– Повезло, что ты туда свой хер не сунул, – беззлобно пошутил кто-то из мужиков. Смешки, как солнечные зайчики, побежали по площади, отскакивая от одного человека к другому. Все разом повернули головы в их сторону, дети перестали бегать, застыв на полушаге.
– Мои шесть грошей, и чтоб не медяком меньше, – невозмутимо отчеканила Настёна и повернулась к Даниле: – А ты завтра загляни к травнице. Она твои ранки обработает, повязочки поменяет. Прямо с утра и иди. Ты у нас здоровенький, ночь продержишься, я в тебя верю.
С этими словами девушка спустилась с крыльца и пошла сквозь толпу, которая расступалась перед ней как волны перед лодочкой. Ни тени сомнения на лице, только бедрами туда-сюда. Для него, что ли, старается? Данило покачал головой. Навряд ли. Кажется, он не произвел на нее желаемого впечатления.
– Ты, это, малый, на девку слюни-то не пускай. Не нашего она помета. Как залетела, так и улетит. Волхвы на нее глаз положили. Скоро отправится к ним учиться всяким премудростям, – услышал он старосту. – Давай-ка так, шесть я те должен, плюс за мед. Взамен возьмешь новую рубашку и шерстяную накидку. Редька, сыр, хлеб и крынка молока ждут тя дома. Топорик верни; долото, вижу, потерял, потом отработаешь. М-да… кадка-то не совсем полная. Ну как, по рукам?