– Еще? – поинтересовался обладатель скрипучего голоса.
– Продолжим! – согласился юноша, с трудом поднявшись. Хорошо, хоть топорик не выронил. Впрочем, уверенности в нем поубавилось. Особенно после того, как воин достал свой меч.
Данило молнией бросился вперед, стремясь сократить дистанцию. Однако противник ушел в сторону, при этом обидно съездив по ягодицам плоской стороной меча. Снова раздался громкий смех. Блин, с упырями и то проще было, к тому же не так обидно. Молодой человек отрицательно покачал головой, призывая Настёну не вмешиваться. Пигалица лихорадочно сжала свой посох, но послушалась.
Данило ушел от одного замаха, другого, а на третьем пропустил удар кулака в нос, который отбросил его ближе к пришлой шайке. Еще и солнце ослепило. Как-то все не очень. Осел вот оказался самым умным! Быстро сделал ноги, поняв, что жареным пахнет.
– Ладно, закончите тут без меня, мне отлить приспичило, – проговорил Железный Дровосек и опустил меч.
Не успел бортник осмыслить сказанное, как что-то просвистело в воздухе и врезалось ему в затылок. От удара его швырнуло вперед, в глазах потемнело, и он окунулся во тьму.
Глава 5. Доля в недоле
Данило пришел в себя от того, что тело надрывно чесалось. Как только открыл глаза, понял – вокруг далеко не травянистый берег озера, а лежит он на соломенной подстилке в каком-то темном сарае. Попытался подняться, но боль в затылке предостерегла от излишней спешки.
– Смотри-ка, ожил геройчик, – громко прошептал из-за деревянной решетки незнакомый парнишка. По сараю пробежали осторожные смешки. – Знатно те вдарили, думали, черепушка треснет. А ты нет, передюжил. Что ж, добро пожаловать в удел обреченных. Располагайся, скоро обед принесут, запахи вон какие от господского дома.
Запахи и впрямь шли замечательные, правда, в сарае они перемешивались с «ароматами» навоза и мочи. Видимо, солома здесь служила не только ложем для сна, но и уборной. Ну, это как раз терпимо, многие герои начинали свой путь с темницы. Остается лишь выяснить, относится ли Данило к когорте избранных.
Судя по дыханию, в сарае пребывало десятка два пленников. Каждый сидел в неширокой клетке; оконцев не наблюдалось, но света сквозь щели в бревнах проникало достаточно.
Через какое-то время юноша смог принять сидячее положение. С усилием отнял руки от груди – зуд не проходил. Потрогал затылок. М-да, корка запекшейся крови. Пропустил ударчик-то! Так, а что у него имеется? Понятно – портки и рубаха. Лапти с прочими пожитками исчезли, так же, как и чудная накидка. Вещички жалко, теперь опять гол как сокол. Затем осмотрелся более внимательно. Продолговатое помещеньице, вдоль стен идут зарешеченные клети, между ними по центру широкий проход. С его стороны в клетках сидят юноши, напротив – девушки. Среди последних он не сразу, но заприметил Настёну.
– Ты тока не шуми. Эхти ну очень не любят шума. Сразу всех без разбору палками бьют. Так что если че сказать надобно, то вполголоса, тя услышат, – пояснил сосед и нервно зачесал назад свои длинные кудри.
Данило слушал вполуха – его интересовало лишь состояние девушки. Настёна сидела спиной к нему, лицом к стене, обхватив голову руками. Она лишилась платка, кисейная блузка темнела пятнами. О том, что эти ублюдки могли с ней сделать, не хотелось даже думать. От злости он невольно стиснул зубы так, что те громко скрипнули. Не понравилось бортнику то, что он увидел, очень не понравилось. Он потряс деревянные прутья, но решетка этого как будто даже не заметила.
– Начинается, – вдруг послышался чей-то голос, и все обитатели мужской половины тюрьмы прильнули к дырам в стене.
Данило, помедлив, последовал их примеру. Его спутница так и не пошевелилась.
Сквозь щель увидел, как во двор, на противоположной стороне которого виднелся высокий дом, вышел в окружении своры собак коренастый мужик. Ярко-синяя рубаха перехвачена многими кожаными ремнями, как в поясе, так и на́крест через грудь и спину. Штаны в черную и оранжевую полоски. На ногах – сверкающие желтые сапоги на высоком каблуке, с острым носом.
Длинноногие доги какие только кульбиты перед ним не выделывали: и прыгали, и наскакивали, и прижимались к земле, и переворачивались в воздухе. Он же лишь лениво отталкивал их в сторону. Когда мужчина добрался до середины двора, где его ждал, по-видимому, заранее установленный массивный резной стул, он в какой-то момент повернулся лицом к сараю. Над седыми усами, что спускались ниже короткой бороды, нависал громадный клювоподобный нос.