Темноту пронзил сноп света, кто-то вошел в сарай с улицы.
– Проголодались, охламоны? Живо разбирайте плошки, а то без жратвы останетесь.
Толстый мужик (уж не близнец ли колобка с площади?) толкал перед собой тележку, на которой в окружении перевернутых мисок стоял жбан, заполненный чем-то кашеобразным. Из проёма дверей за процессом кормления наблюдали еще два вооруженных батогами охранника. Пленники протянули руки под прутьями решеток, и толстяк принялся со смешком совать в них распространяющую насыщенный запах кашу. Иногда он делал это нарочито неловко, тогда плошка падала, и неудачнику приходилось ложиться на пол, вытягиваться, пытаясь спасти хоть что-то из своей пайки.
Внутри у Данилы был готов пробудиться очень-очень голодный волк. Молодой человек пристально уставился на жирдяя. Под его взглядом толстяк замедлил свои движения, подернулся рябью, его фигура утратила четкость, проявилась уже привычная глазу желтая окантовка. Юноша легко коснулся призрачных нитей, и они потянулись к его ладоням наподобие струек тягучего варенья. Будто паутинка затрепетала, а в самом центре ее задрожала маленькая мушка – чувства и желания этого плоского человечка. Захотелось достать эту мушку, посмотреть, как она барахтается под его пальцами, может быть, надорвать ей крылышки… Однако есть хотелось все же больше.
Жирдяй послушно наполнил плошку кашей с горкой и аккуратно вложил ее в ладони Данилы. С одной стороны, было приятно видеть такое послушание, с другой… картонность этого мира раздражала. Липкость желтых нитей заставляла рефлексировать. И юноша резко разорвал возникшую между ними связь.
– Уф, – выдохнул этот наглый тупица и вломил поварешкой по чьим-то пальцам. – Причудится же!
Данило присел у стены и поставил плошку между ног. Есть полагалось пальцами. Он выловил кусок мяса, зацепил им как можно больше крупы и положил в рот. Вкуснотища! Желудок благодарно заурчал. А кормят здесь, однако ж, на убой. Никакой подделки, вкусовые рецепторы работают как полагается!
Что-то прошуршало над головой. Данило не придал этому значения, он наслаждался вторым куском. Хотел было выловить следующий, да вдруг миска взвилась в воздух и застыла перед его лицом. Сама! Ничего себе веселье!
Юноша протянул к ней руку, почти уж и поймал, но в последний момент плошка снова поднялась чуть кверху. Он попытался снова ее схватить. Но куда там! Посудина сделала пируэт в воздухе и вернулась на прежнее место – напротив его лица.
– О, кикимора проснулась! – прекратил чавкать сосед. – Тя выбрала. Приглянулся ты ей. Надо бы теперь с ней договориться. Ублажить чем-нить… Во! Промяучь и рот пошире раскрой. Ей понравится, и она от тя отстанет… Может быть.
Конечно, совет кудрявого попахивал форменным издевательством, но несколько следующих попыток поймать вертлявую миску быстро убедили в бесполезности предпринимаемых усилий. А есть-то все еще хочется! Что ж, не он придумал законы этого мира, не ему их и судить. Данило издал звук, смутно напоминающий мяуканье, и раскрыл рот. Видимо, что-то пошло не так – миска с силой въехала ему в лицо, каша обожгла рот и вывалилась на рубаху.
– А вот те и поцелуй кикиморы, – засмеялся советчик и тут же заохал, теперь уже пытаясь достать свою плошку, которая выскользнула в проход за решетку. Ему это так и не удалось, жирдяй первым поднял ее и бросил на тележку.
– Дяденька, верни, – заныл незадачливый озорник, – там кашка осталась. Почем сиротинушку обижаешь?
– Охламоны! – Толстяк не обратил на его причитания никакого внимания. – Возвращайте посуду. Хватит жрать. Распухнете от дармовщинки.
Охранники, стоящие у входа, демонстративно постучали палками по решетке. Только начали, а уже заканчивать требуют! Данило принялся судорожно запихивать в себя еду. Посмотрел на куски, упавшие на солому, но пересилить себя не смог. Пока не настолько еще одичал. Засунул руку за пазуху, наткнулся на оберег, выгреб из-за пазухи все, что туда попало, забросил в переполненный рот и, давясь, подхватил плошку, чтобы передать ее толстяку. К его клети угрожающе приближались те, двое от входа.
***
Их выводили из сарая по одному, набрасывали петлю на шею, другим концом веревки ловко перетягивали руки в запястьях и лишь потом присоединяли к веренице пленников. Так, один за другим, на общей сцепке они покинули в предрассветный час городок, который Данило толком даже не осмотрел. Да и не до этого ему было.