Пламя зашипело, провожатый водрузил факел в настенную подставку, и свет пронзил мрак.
Напротив входа Данило увидел заросшего обнаженного человека. Узник сидел прямо на грязном полу и закрывался от света дрожащей рукой. В какой-то момент факел вспыхнул, ярко озарив подземелье, и стало заметно, что у заключенного исхудалое лицо, сощуренные глаза и впалые щеки.
Правее у стены юноша различил дюже крупного мужчину, который, казалось, мирно спал. Рубаха не скрывала бугры его мышц, толстая шея внушала невольное уважение, густая борода достигала пояса. При этом, в отличие от собрата по неволе, богатырь скован не был. Ничто не мешало ему двигаться, но он этого словно не замечал!
– Пришел, – услышал Данило глухой голос. – Волу срать, всё-таки нашел время навестить батьку! Подойди ближе, свет слепит. Давай, давай, не тяни, бить не стану.
Юноша сглотнул и сделал пару шагов вперед.
Толстые пальцы коснулись его лица, ощупали, потом сжали плечи. Морщины на лбу богатыря стали еще глубже. Неправильно сросшийся нос шевельнулся, левый глаз дернулся. И Добрыня откинулся обратно к стене.
– Это хорошо, что пришел. Хотя теперь мне сложно тебя узнать. Вроде бы ты, но не ты. Будто знакомая оболочка скрывает незнакомца. Во что же превратился мой сын? Во что я его превратил?
И после недолгой паузы богатырь вдруг сказал:
– Прости. Прости, что допустил. Не углядел. Не разгадал судьбы, позволил ей добраться до тебя. Она та еще стервушка. Борись, не влюбляйся в ее сны. Обманет. Она всегда обманывает. Но я отвлекся. Послушай…
Пленник взял ладонь юноши в свои. Василько за спиной переступил с ноги на ногу. Цепи второго узника звякнули звеньями.
– Волу срать, как мало времени! Что-то во мне происходит. Чуждая рука гладит мое сердце, холодные губы касаются моих щек, и от ледяных поцелуев душа спешит на лунную тропку. Говорят, Морена приходит проводить таких, как я. Она уже побывала здесь!.. Есть у Маловичей особый дар, передается из поколения в поколение, делает он из нас тех, кто мы есть. Но у всего своя цена. Ты же понимаешь… Когда я умру, мой дар перейдет к тебе, а вместе с ним и обязанность – хранить эту землю и людей, живущих на ней, от любых ворогов, от любой сволоты, смеющей открыть роток в сторону любичей. Однако дар не защитит от ошибок…
«У всего своя цена», – отстраненно повторил Данило. Нет, он совсем не хотел принимать подарки с неясной перспективой! Это как подписаться под документом, не читая его. Ему бы поручение попроще, без столь высокой моральной подоплеки: княжну там спасти или дракона побороть! Зачем так усложнять?! Одно дело отвечать за себя, другое – за целое княжество (все же съест дракон княжну или нет, дело второе)! Незримая угроза провела коготком вдоль позвоночника…
Почему-то было стыдно смотреть в глаза Добрыни.
– Был я простым воином, был и тысяцким, да переоценил свою значимость, увлекся. Допустил в Княжий град разбойника Васюту, признал в нем Ингвара, брата князя, принес ему присягу и дружину на то ж надоумил. Едва не погубил все и вся. И вот я здесь…
Паутина желтых нитей – опять эта паутина! – колыхнулась вокруг бортника. Однако в этот раз нити не липли, не подчинялись желаниям Данилы. Они, словно волны, набирающие ветра, бушевали и гневались…
– Ты не смотри на него, – кивнул Добрыня в сторону сокамерника. – Он когда-то был добротным воином. Рыцарем! Вот уж над кем судьба посмеялась! Потерять родину, дом, отца, невесту, а под конец и самого себя. Не поверил ему, усомнился, думал – предатель, а получилось, что предал я сам. Прости его за всё. Прости и меня. Как сможешь, верни ему то, что у него забрали. Верю, у тебя еще будет шанс.
Данило встряхнулся: а ведь темные разводы на стене – это глубокие царапины. Кто же мог их оставить? И чем так жутко воняет в этом… склепе?
[1] Джордж Герман «Бейб» Рут – считается одним из величайших бейсболистов в истории. До 1974 года удерживал рекорд по числу хоумранов. Считается, что именно Рут определил изменение бейсбольной тактики: отныне команды начали делать ставки именно на хоумраны. Associated Press признала его наиболее узнаваемым американским спортсменом наряду с Мохаммедом Али. Носил прозвища «Большой Бамбино» и «Султан Удара».