Только сейчас Данило заметил, как витязь смотрит на княгиню. Мать честная, да здесь настоящая драма! Этих двоих определенно что-то связывает. И не одна только детская дружба. Подобное танго ему уже доводилось видеть.
– Обещаю, если мгла уйдет из Княжего града, мы поможем Богдану, – заверил князь, поднялся с трона, кивнул и последовал к боковому выходу. За ним покинули помещение и все остальные, в том числе, и Василько. Лишь Белозар остался стоять на своем месте.
Данило оказался с глазу на глаз с волхвом. Требовалось разрешить еще один вопрос, и они поняли друг друга.
– Отшельник ведает, о чем просить хочешь. Но… помочь себе сможешь только ты сам. Выполни порученное, и всё образуется. Принеси иль уничтожь Мармендук и тем самым заслужишь уважение пращуров. Тогда можно будет явиться на Капище, и, поверь, на твою просьбу ответят. Но пока на пути мгла, яд не покинет тело. Так что твоя судьба в твоих руках. Заставь себя услышать!
Почему эти слова не удивили Данилу? Выбора у него и впрямь не было. Вот тебе и открытый девственный мир! Как всё стройно складывается, одно к одному, а по факту и шага в сторону не сделаешь. Страх выпустил свое предательское щупальце. Но страшился бортник не боли, нет, ее-то как раз перетерпеть можно. Он почувствовал тяжелые путы на своих руках, и это пугало так же сильно, как наваждения Стеклянной пустыни.
– Слабость твою Отшельник уберет, но ненадолго. Часики тикают, песок бежит, времени осталось мало. Примени с умом свои способности, не зря же на тебе печать Пряхи. Так что…
Белозар поднял руки. От них словно подул теплый, ласковый ветер. От самого же старика в разные стороны разлетелись разноцветные бабочки. Часть из них осела на потолке, часть спряталась в тени, а некоторые облепили Данилу. И боль ушла…
***
– Ну и на кой хер вы мне сдались?
На юношу дыхнуло токсичным перегаром нечто квадратное, невысокого роста, с подбитым левым глазом и толстым красным носом. Рукава у крепыша были закатаны, обнажая бугры мышц и рыжеватые волосы, которые заметно отличались по цвету от тех, что спутались в бороде. Отдельной, немного чуждой деталью [его образа] смотрелось щегольское посеребренное перо в ремешке, удерживающем власы. Был он не молод, но еще и не стар. Кто-то сказал бы: «Мужчина в самом расцвете сил».
– О чем они думали, посылая вас ко мне? Ладно Василько, известный воин, но ты-то здесь с какого припеку? Мне ведьмак нужен – охотник на монстров. А ты кто? Дурень голожопый, и больше ничего. Тебя отец хоть меч-то держать научил? Да ничему он тебя не научил, иначе был бы ты уже в княжеских гридях. Что морду воротишь, бортник из Безымянки? Я ж тебя насквозь вижу, всё о тебе знаю и мысли твои читаю. – Извергнув из себя сей монолог, вирник удрученно вздохнул. – В общем, погибели моей хотят. Завидуют моему высокому положению и безумной популярности в народе. Мне с вами и двух дней там не продержаться.
Дом вирника представлял собой обычную пристройку к местной тюрьме. Всё в нем походило на своего хозяина: неубранные пожитки валялись здесь и там; рога каких-то животных без всякой творческой мысли образовывали густой лес на стенах; в одном углу были разбросаны шахматные фигурки, в другом – под высушенной мордой козла тикали большие настенные часы. Тик-так, тик-так… Надоедливо тикали, отсчитывали чего-то там, спешили. Рядом с ними стоял аппарат – то ли алхимический, то ли самогонный. Из подозрительного вида кувшинов курился дымок. В окно, а вернее, вырубленную щель в стене, задувал сквозняк.
Что бы вирник ни говорил, было ясно, – он их ждал. Не удивился их приходу, не спросил ни имени, ни звания, даже толком не поздоровался. Сразу вскочил с топчана и шустро напялил на себя броньку.
– Слухай инструкцию, бестолочи, как же без нее. Я ваш начальник, мое слово – закон. Скажу пернуть – пердите, скажу плясать – пляшите. От того, как быстро будете выполнять команды, зависит ваша жизнь. Там будет страшно, мерзопакости много, те же упырики стадами бродят. Собственному зрению доверять нельзя, пространство шалит, как псина шелудивая. Вроде бы надо пройти всего три шага, а они растягиваются в версту, думаешь, до столба идти и идти, ан нет, бьешься об него лбом. Так-то вот. Но ничего, салаги, со мной два дня протянете… Коржей искать будем: где они, там и Мармендук этот проклятый. Не найдем за два дня, пиши пропало. И хоронить от нас будет нечего.