Я устраивал ему гадость за гадостью, двор заключал пари о том, сколько еще продержится чародей, а тот все не уходил и не уходил. После того, как король попытался нас примирить, маг даже начал огрызаться, хвост распушил, грудь выпятил — прямо герой. Понятия не имею, отчего это папа решил помешать мне развлекаться. Волшебник не был моей первой жертвой. Просто самой долгоиграющей. Может, король имел на него какие свои планы, может, просто симпатизировал бедному затерроризированному мною чародею.
А потом был этот проклятый бал по случаю нашего примирения с соседями, с которыми мы лет сто находились в состоянии холодной войны и всячески друг другу вредили. И вот, наконец, после долгих переговоров пришли к согласию и как следствие мирный договор и бал.
Только мне, да отцу дозволено появляться на организуемых во дворце торжественных мероприятиях с оружием. Традиция. А меч, он хоть и парадный, облегченный и весь в золоте, но, все-таки, меч. Ежели знать, как воспользоваться. Я знаю. Но это так, к слову.
Дело было так. Стою, с фрейлинами болтаю о том, о сем, определяюсь — с кем бы из них сегодня, ну… это. И тут появляется оно. Мрачное такое, все в черном, дефилирует по залу с таким выражением лица, какое не каждому лорду изобразить удастся. Смесь снисходительности и высокомерия. Этакий король в изгнании.
И вдруг фрейлина одна, которую я практически уже выбрал, блондиночка, не иначе как в состоянии душевного помрачения, произносит:
— А он ничего, милашка.
— Кто, — спрашиваю, — милашка?
— Наш придворный чародей, Терин, — отвечает она, кокетливо хлопая ресничками.
Это я сейчас понимаю, что ей, глупой курице, подразнить меня хотелось, а вот тогда…
А этот милашка бодренько направляется к нам и с гаденькой такой ухмылочкой произносит:
— Я не ослышался, прелестная барышня находит меня привлекательным?
А на меня — ноль внимания. Ну, думаю, сейчас ты точно нарвался на неприятности.
— Ты, — говорю, — ослышался, кудесник. Сходи-ка лучше, принеси мне вина.
И, повернувшись к дамам, добавляю:
— Что-то слуги в последнее время обнаглели.
— Принцы тоже не страдают от последствий хорошего воспитания, — как бы между прочим, будто и не ко мне обращаясь, бормочет волшебник.
Дамы мои похихикивать начинают, и явно не над магом.
— А что, — говорю, — нынче у нас при дворе прислуге тявкать дозволено?
— А Вы, Ваше Высочество, у слуг спросите, — предлагает маг.
— Так я у тебя и спрашиваю, — ухмыляюсь ему в лицо, а он и бровью не ведет. Тогда я проникновенно так интересуюсь, — что, Терин, настроение плохое? Пажика своего потерял? А, может, тебя уже интересуют мужчины постарше?
— Кроме тебя, любимый, мне никто не нужен, — мурлычет маг, одаривая меня таким проникновенно-нежным взором из-под ресниц, что я, на какую-то секунду, верю и инстинктивно пячусь.
Фрейлины же откровенно хохочут и, кажется, я в этой схватке проигрываю! Собираю остатки хорошего настроения в кулак и говорю:
— Нет, Теринчик, боюсь я тебя. Мало ли что там могло с тобой приключиться после жарких объятий леди Лауры.
Теперь уже фрейлины от мага пятятся. Леди Лаура наша, известная личность при дворе, многих интересными болезнями наградить успела, пока ее в монастыре от мира не изолировали. Маг кривится, будто пилюлю горькую проглотил. А что тут скажешь? Мои слова — чистая правда! Как теперь выпутываться будет?
— Кто не бывал в объятиях милейшей Лауры? — сладенько мурлычет Терин. — Я, как маг, многих знаю, за снадобьями ко мне приходили.
Фрейлины опомнились, опять хихикают и Терину глазки строят. Волшебник все же перед ними, какие к нему болезни то пристать могут? Никакие! Я пока думаю, чем ответить, а он уже продолжает:
— Только вот Вас, принц, среди моих пациентов не было. Неужели обошла Вас вниманием эта божественная женщина? Не по вкусу Вы ей пришлись?
— Да как ты смеешь?!
Я начинаю закипать. Мало того, что он посмел подумать, что меня, принца крови, какая-то Лаура вниманием обделила, так еще и мимоходом намекнул, что я страдаю какими-то заболеваниями! Хотя… Ох, дурак я! Круглый дурак! Нет, чтобы промолчать!
— Не обделены, значит, были вниманием? — оживляется маг, делает озабоченное лицо и официально так произносит, — Ваше Высочество, настоятельно рекомендую подойти ко мне за зельем, а то, как бы поздно не было, и не остался наш король без внуков! Кстати, как Ваше здоровье? Все ли в порядке у Вас… хм… в интимном плане?
Теперь фрейлины дружно от меня шарахаются, а одна даже в обморок падает! Только до нее никому дела нет, так и осталась лежать, а Терин совсем близко ко мне подходит и тихо, но очень четко проговаривает:
— Наверно уже давно сгнило и отвалилось все у тебя там, друг мой Вальдор.
И взглядом показывает, какой, по его мнению, орган должен был у меня отвалиться, после чего поворачивается ко мне спиной и, гордый такой, пытается удалиться.
Довел все-таки! Не я его, а он меня довел!
Сам не понимаю, как меч в руках оказался. Уж очень меня чернокнижник этот раздражал. Настолько раздражал, что я, не стесняясь присутствия придворных, а также того, что субъект этот, строго говоря, был безоружен, с этим мечом на него… Не будь он магом, я б его точно покосил, как траву.
А этот ко мне поворачивается и пальцами делает так вот «щелк»! И все. Дальше слышу «бзиньк» — меч упал. Потом шорох какой-то, а дальше — темнота и тяжесть. Я в ужасе ползу, ползу куда-то. О, свет! И… и снова ужас. Ничего не понимаю. Вроде как все вокруг знакомое, но, при этом, страшное какое-то. Большое. Меня начинает трясти. Чтобы хоть немного успокоиться, обхватываю себя руками за плечи. И… не обхватывается. И вообще, ощущения странные. И… и…
— Мышь! — слышу я чей-то визг.
Где мышь? Я — мышь?! И ведь поверилось как-то сразу.
Терин быстро ко мне наклоняется и протягивает ладонь, на которую я быстренько вскарабкиваюсь. Он может, и противный выскочка, но рассуждает верно — если на меня в суматохе кто-нибудь наступит, останется кудесник без головы, а я даже порадоваться этому факту не смогу.
Смотрю вниз, и сразу кое-что проясняется. Внезапное возникновение темноты и тяжести было вызвано тем, что меня просто придавило моей же одеждой. Хорошо еще камнем каким по голове не ударило. Быть убитым бриллиантом — может и не самая худшая причина гибели во цвете лет, однако сама идея гибели меня как-то пока не привлекает. Я еще с магом не разобрался, между прочим. Кстати, пальцы у него химией какой-то пованивают. Но что с него взять, с простолюдина?
Так и стоим вдвоем. Придворные орут, суетятся. Дамы в обморок падают, как груши, а кавалеры их подхватывают, правда, через раз.
И тут все замерло. Его Величество. Пришел полюбопытствовать, что же тут интересненького происходит.
Взгляд на Терина, потом на меня и тихий вопрос:
— Вальдор?
Робко киваю. Папа явно не в духе. Маг вздрагивает так, что я чуть не скатываюсь на пол.
Я говорил, что король страшен в гневе? Нет? Ну, так до того момента я и сам этого не знал.
Отец мой орал так, что, казалось, немного громче и витражи с окон посыплются.
— Тупые безмозглые идиоты! Оба!
И это он, который с детства внушал мне необходимость использовать в речи исключительно нормативную лексику. Мол, авторитет власти, пример для подражания и т. п.
— Ты сам во всем виноват!
(это мне).
— А ты как смел руку на сына моего поднять?!
(это чернокнижнику).
— Но он, — растерянно шепчет чародей, — он же…
И остается неуслышанным. Маг стоит, испуганный такой. Я — у него на руке — тоже жизни не радуюсь.
— Ты! — кричит король и тычет в меня пальцем, — пока не станешь человеком, домой не показывайся!
— Отпусти его! — это уже Терину.
Волшебник присаживается на корточки и опускает меня на пол, где я и остаюсь сидеть, ожидая развития событий. Хотя, если честно, просто в ступоре.