-- Я прекрасно вас понимаю. Даже больше, чем вам кажется. Вы защищаете то общество, которое вам кажется справедливым, но оно не справедливо.
-- Оно не всегда справедливо, это факт...
-- Не всегда? Да бросьте, миром правят деньги, деньги и только деньги. Конечно, вперемешку с эгоизмом. Наша цивилизация уже давно находится в глубочайшем кризисе, ещё с тех пор как власть захватили корпорации. Вооружённые властью в одних странах, они расползлись по всей планете, став транснациональными.
-- Какое отношение к этому имеет так горячо нелюбимая вами Лига Наций?
-- Прямое. Государства стали заложниками их интересов, а затем чиновники, руководители, монархи, президенты стали неявными сотрудниками этих монстров. Обычно они и сами это не подозревают. Мир захватили банкиры, которые стали решать кредитами, кому жить, а кому пасть разорёнными, умереть, -- так осуществлялось управление. Они ничего не производят, они только контролируют. Подумайте только: что есть деньги? Одна фикция, виртуальный товар, бумажки, фантики.
-- Не слишком ли мрачно? Своими деньгами они обеспечивают людей работой. Неужели нам надо перейти к бартерному обмену?
-- Нет. Разумеется, нет. Понимаете, в идее деньги -- мерило труда, затем, как и всё, эта идея была опошлена, и мы теперь имеем деньги как ценность саму по себе. Нужна новая идеология. Мы предлагаем новую идеологию для нового общества.
-- Но методы...
-- Да,-- вздохнул Проговский,-- согласен.
Возникла небольшая пауза.
"Благими намерениями вымощена дорога в ад",-- подумал я. Кажется, Бернар догадался, к чему приведёт такая политика.
-- А о каком обществе вы говорите?-- спросил я.
-- Представьте себе общество, где всё общее, где нет зависти, потому что нечему завидовать: у всех остальных то же, что и у тебя и всё есть. Тебе лишь остаётся думать о других людях, чтобы позволять им заботиться о тебе -- это альтруистическое общество идеально со всех точек зрения. Главное, что требуется, установить такие взаимоотношения между людьми. Во время Мировой войны в России была предпринята попытка переворота, но она провалилась.
-- Вы верите, что если бы переворот удался, мир стал бы лучше?-- спросил Северин. Бернар кивнул.
-- В какой-то книге я читал, будто бы переворот в России удался, и было выстроено новое общество,-- вставил я.
-- И чем это закончилось?-- спросил Мирослав
-- Всеобщим благоденствием.
-- Утопия,-- отмахнулся Манул. Бернар посмотрел на него через плечо так, словно прицеливался.
-- Это утопия,-- согласился я.-- Люди всегда будут завидовать и хотеть больше. Идеального общества нет, пока есть неидеальные люди.
-- Всё, что мы сейчас имеем -- результат естественной эволюции общества,-- добавил Белоусов.-- Любое насильственное вмешательство приведёт к катастрофическим последствиям. Если бы вы думали глубже, то поняли бы это.
-- Прикажите заняться евгеникой?-- фыркнул Бернар.
-- Сложный вопрос,-- ученый пожал плечами.-- Мне тоже многое хотелось бы изменить, как и всем, но ставить эксперименты над обществом -- это жестоко. Это значит, признать себя выше бога, стать диктатором судеб. Тут надо действовать тонко и очень аккуратно. Это как вести слепого через минное поле: один неверный шаг, и всё рухнет.
-- Я уверен, что это возможно!-- ударил кулаком по столу Бернар.-- Мало-помалу, человек будет исправляться под действием новой идеологии.
-- Это просто какая-то новая религия,-- усмехнулся Мирослав.
-- Нет никакой гарантии, что новая система координат исправит положение,-- сказал я.-- Здесь нужен принципиально иной подход.
-- Ты прав,-- внезапно раздался женский голос -- все вздрогнули. Молния стояла у входа в кают-компанию.-- Простите за невольное подслушивание. Такой спор я не могла пропустить. Если позволите, я прокомментирую.
-- Да... конечно...-- не сразу отозвался Северин.
-- Дело в том, что мои создатели давным-давно уже прошли эту стадию. Они поставили эксперимент по построению идеального общества, который с треском провалился. Это была трагедия, большая трагедия, которая подорвала веру моих создателей в светлое будущее. Они были очень похожи на вас... точнее, вы очень похожи на них и не только внешне. Ни одна религия, никакие убеждения не смогут исправить недостатки человечества в глобальном масштабе. Как грибы после дождя появляются новые учения, группы, общества с благородными намерениями. Это хорошо, и это даёт надежду, но не более того.
-- Вы говорите не самые приятные вещи,-- признался я.
-- Увы, такова неприглядная истина.
-- Мы должны признать, что мы обречены на вечное брожение?-- поражённо и даже обиженно спросил Бернар. Как я был с ним солидарен в этот момент!
-- Всё это этапы развития разума, мой друг. Детские мечты, которые так желанны, но ещё недостижимы. У вас несколько путей: смириться с положением вещей и ждать, пока волны развития выкинут вас на новый уровень, или заняться евгеникой на свой страх и риск.
-- А какой путь избрали твои создатели?-- спросил я.
-- По воле случая оба. Это был трудный путь: великое множество ошибок грозили нам катастрофой и даже гибелью, но они выжили, поняли свою суть, смысл своего существования, причину и следствие всех действий. Вот самое главное: понять себя. Тогда уже не будет места революциям, грабежам и насилию. Всё зло проистекает от непонимания своего места и своей роли в великой игре под названием Жизнь. Оно уйдёт само собой, как недоразумение, как вылеченная болезнь разума.
Молния говорила чётко и без лишний слов. Мне её речь казалась убедительной и полной скрытого смысла.
-- И кто же мы в этой игре, пешки или ферзи?-- спросил я.
-- Ответ на этот вопрос вы должны найти сами. То, что выбросило вас из лона инстинктов и даровало вам разум, при желании можно назвать слепым случаем. Законы природы устроены таким образом, что разум появляется всегда (рано или поздно), вырывается на свободу, как птица из клетки, и рвётся ввысь. Пока он ещё молод и едва осознаёт себя, неизбежны ошибки.
-- И вы хотите огородить нас от ошибок?-- спросил я. Наверное, мы и взаправду кажемся им детьми.
-- Разве можно учить ребёнка, ограждая его от всех опасностей мира? Не разбив колено, не научишься ходить,-- ответила Молния.
Я уже не понимал, что творится вокруг меня. Только что мне казалось, что я нащупал ниточку, как она не привела к клубку, а оборвалась в самый неожиданный момент. И его ещё предстояло распутать!
-- Ястреб?-- спросила она, глядя вверх.
-- Да, я всегда здесь,-- ответил искин.
-- Ты знаешь, для чего тебя создали?
-- Я могу выдать перечень моих задач.
-- Нет, не стоит. Я отвечу тебе и скажу Юре то, о чём он уже давно догадывается. Искины -- результат желания человека понять самого себя, как и вся наука -- результат понять своё окружение. Твой создатель пытался наделить тебя эмоциями, разумом, чтобы понять, кто он такой. Так ты чувствуешь?
-- Мои вычисления показывают, что да. Я уже когда-то говорил это.
-- Ты не способен на чувство, ты лишь механизм.
-- Как так?-- возмутился искин.
-- Он возмущён,-- указал я.
-- Имитация. Очень искусная имитация. Как искины, созданные людьми, являются попыткой человека понять себя, так и разум -- попытка Вселенной понять саму себя. Здесь имеет место быть цепь причин и следствий, идущая из самых основ мироздания. Разум основан на феномене жизни. И любой феномен имеет своё продолжение в метафизике, образуя ещё один слой реальности. Жизнь и разум тоже имеют свою метафизику.
-- Вы говорите о душе?-- неуверенно спросил Белоусов.
-- Не знаю, это слово может ввести вас в заблуждение. Кажется, вы приписываете ему некий мистический смысл, а ведь нет ничего мистического, когда смотришь сверху, нет.
-- Но ведь ты тоже искусственный интеллект,-- напомнил Белоусов.
-- Я? Нет-нет,-- рассмеялась она.-- Забавно. Нет, я живая, так же как вы или любое другое существо. Во мне тоже присутствует метафизическое продолжение.