— О, я люблю этот сорт.
Вслед за яблоком он вынул из пакета половину сэндвича, который Мария приготовила утром.
— С тунцом… Нет, это я не люблю. А где другая половина?
— Я стараюсь много не есть в обед.
— Хм! Так, так, посмотрим, что же там еще… — с этими словами он вынул из пакета одну карамельку. — А это что? Десерт?
Мария почувствовала, что начинает злиться, и не только на Тони. Она вырвала у него из рук карамельку и пустой пакет и процедила сквозь зубы:
— Спасибо за критику! Можешь возвращаться домой!
Но он, казалось, совсем не обиделся. Напротив, на его лице появилась лукавая улыбка.
— Не обижайся! Я просто хотел немножко тебя развеселить.
— Я развеселюсь, когда ты уедешь.
Наконец-то это свершилось! Она сделала это. Она дала ему понять, что ей не нужны ни его шутки, ни его поцелуи, ни он сам. Что ей будет гораздо легче, когда он уберется из их города вместе со своим грузовиком, который уже наверняка давно починили.
— Я тебе мешаю?
— Вот именно.
— Тогда считай, что меня уже нет.
Увидев, как Тони молча направился к двери, Мария внезапно испытала что-то вроде страха. Она уже была готова броситься вслед за ним, когда он повернулся и внимательно посмотрел ей в глаза. Затем подошел к ней, ласково убрал прядь волос, упавшую ей на лицо, и сказал:
— Ужин будет готов в половине седьмого. Не опаздывай.
Затем он нагнулся и поцеловал ее пересохшие губы.
У Марии не хватило сил, чтобы отстраниться от него. Она должна была, но не смогла. Вместо этого закрыла глаза, почти целуя его в ответ. Она не могла отказаться от этого мужчины, который только что согласился уйти из этой парикмахерской, но не из ее жизни.
Такой короткий, но такой волнующий, этот поцелуй заставил ее почти застонать от удовольствия. Ох, как же ей нравилось, когда ее целовали! И как же ей нравилось, когда ее целовал Тони!
Открыв глаза, Мария увидела, что он смотрит на нее, вопросительно изогнув бровь. Все его лицо выражало удивление. Его явно радовало удовольствие, которое Мария испытала в его объятиях и которое она была не в силах скрывать. И Тони не собирался упускать этот удобный момент. Он приблизился к ней, не спуская глаз с ее влажных, припухших губ. Рывком заставив ее встать с кресла, он поднял ее на руки. Крепко сжимая в объятиях, снова впился в ее губы. Затем отпустил ее на ноги и стал гладить рукой по ее спине и бедрам, чувствуя, как она выгибается при его прикосновении.
Его ласки были волшебны, и Марии не хотелось останавливать его настойчивую руку. Однако она должна была это сделать.
— Нет, это уже слишком! — выдохнула она, отводя его руку, расстегивающую ее бюстгальтер.
— Почему?
Она почувствовала его дыхание на своей шее.
В этот момент Мария поняла, что она действительно позволила ему зайти слишком далеко. А он прямо-таки уверен, что она не может ему отказать. Но разве это не так? Как она могла остановить его? Черт побери, он действительно имел над ней власть. Ну что же! Даже если это и так, она достаточно умна и опытна, чтобы суметь вовремя остановиться.
— Потому, — твердо сказала Мария, делая шаг назад. — Я не шучу. Я хочу, чтобы ты ушел.
— Чего ты боишься?
— Сюда могут войти.
— И только? А может быть, все дело в том, что ты испугалась себя, когда почувствовала, что тебе нравится целовать меня?
— Не могу отрицать, что я несколько увлеклась… У меня давно… но, впрочем, это не твое дело. Как бы там ни было, я хочу, чтобы ты знал, что я не имею ни малейшего желания заниматься с тобой любовью, будь ты хоть самым привлекательным мужчиной на свете.
Его зубы сверкнули в улыбке.
— А я, по-твоему, привлекателен?
— Довольно привлекателен.
— А вот ты чертовски привлекательна, Мария!
Мария почувствовала, что от этих слов опять теряет власть над собой.
Она нахмурилась и решительно указала на дверь.
— Уходи! Немедленно!
На пороге Тони обернулся. Взглянув на его лицо, Мария, с трудом сдерживая улыбку, взяла бумажную салфетку и, снова подойдя к нему, вытерла с его губ остатки своей помады. Она делала это так мягко и нежно, что Тони снова почувствовал сильный порыв страсти. Однако он уже был на пороге, и ему ничего не оставалось, как, попрощавшись, покинуть парикмахерскую.
Когда Мария появилась в зале, ее уже ждало множество вопросов.
— Как ты с ним познакомилась?
— Сколько он еще здесь пробудет?
— Куда он направляется?
— А он женат?
— У него есть подружка?
— А каков он в постели?
Мария, которая в этот момент укладывала волосы очередной клиентки, поспешно оглянулась вокруг, чтобы удостовериться, нет ли в зале детей, которые могли бы услышать последний вопрос, а потом с яростью уставилась на женщину, его задавшую. Ее звали Кэтти.
— Я не имела, и не собираюсь иметь, с ним никаких близких, — она сделала ударение на слове «близких», — отношений. Понятно?
— Почему? — В разговор вмешалась Лиз, ее соседка слева.
— И правда, почему? — На этот раз это была Джуди, третья девушка, работавшая вместе с ней. — Ты одна. И он тоже…
— Потому что мне нужна настоящая любовь, а не развлечение. Ясно? Я хочу иметь нормальный дом. Хорошего мужа, детей… А Тони Мейсон живет в грузовике. К тому же я не интересую его как женщина.
— То-то я гляжу, у него на губах была твоя помада, когда он вышел к нам!
От неожиданности Мария даже выронила ножницы. Под общий смех подружек она медленно нагнулась, чтобы их поднять, судорожно придумывая, что бы такое сказать в свое оправдание.
— Я поцеловала его просто по-дружески за то, что он принес мне обед. Я забыла его на столе сегодня утром, а Тони его принес. — Она выдавила из себя принужденную улыбку в надежде, что была достаточно убедительна.
— А, так это был поцелуй благодарности… — хитро улыбаясь, проворковала Кэтти. — Может быть, он сделает что-нибудь и для меня? Уж я-то смогу его отблагодарить как следует…
Ее последние слова утонули во взрыве хохота.
— А как же Чак? — хохоча, спросила ее Лиз, имея в виду мужа Кэтти.
— А он не будет возражать, — весело ответила Кэтти.
Все рассмеялись. Они прекрасно знали Чака, мускулистого ревнивого парня под два метра ростом, который, не задумываясь, сделал бы из Тони отбивную.
— Конечно, нельзя не признать, что Тони великолепен, — сказала Мария, когда все немножко успокоились, — и он очень мил, но на этом его достоинства кончаются. А мне нужно кое-что еще.
— «Они жили долго и счастливо и умерли в один день»… Да?
— Да. Они жили долго и счастливо со своими тремя детьми в родовом поместье на Элм-стрит, — выпалила Мария на одном дыхании.
Она имела в виду большой особняк в викторианском стиле, который уже около года был выставлен на продажу ввиду его довольно запущенного состояния и высокой цены. Она мечтала об этом доме. Он был для нее своего рода символом семейного гнезда.
При этих словах все девушки понимающе закивали. В зале воцарилась тишина, нарушаемая только щелканьем ножниц и шумом фенов.
Образ Тони преследовал Марию в течение всего дня, так что вместо того, чтобы прямо поехать после работы домой, она добрых двадцать минут кружила по городу, чтобы хотя бы отодвинуть их неизбежную встречу.
Только в шестой раз проехав мимо почты, Мария повернула к своему дому. Выключив мотор, она медленно вышла из машины и направилась к нему.
Первое, что она увидела, войдя в дом, был портрет Опал, который стоял на столике в гостиной. Как и портрет Руби, законченный некоторое время назад, он был очень хорош. В очередной раз Мария не могла не восхититься талантом Тони. «Ну как он может так бездарно разбазаривать то, что дала ему природа? — думала она, поднимаясь к себе. — Он мог бы делать что-то более значительное, чем расписывать футболки и рисовать портреты на ярмарках».
Покачав головой, она уже взялась за ручку двери своей спальни, когда заметила записку. Это оказалось меню на сегодняшний ужин, написанное безупречным почерком. Мария внимательно прочитала его, с трудом удерживаясь от смеха, хотя на самом деле следовало бы обидеться. Дело в том, что записка явно содержала завуалированное послание для нее. И Мария его расшифровала. Достаточно было сложить слова «желтый», «цыпленок» и «грозные кошачьи головы» (так когда-то называлось знаменитое местное печенье), упоминавшиеся в разных местах меню, чтобы Мария поняла, что Тони намекал на то, что она его боится. Ну, что же, прекрасно! Она и не собирается этого отрицать.