— Пять лет.
Стрелочница покосилась на него.
— Может… выпивающий?
— Хуже.
— Хуже, по-моему, не бывает.
— Бывает. Когда заврался, например, человек. Заврался и никак не остановится.
— Перед кем?.. Перед женой?
— Перед женой, перед дочкой, перед матерью… Перед всеми.
Женщина насыпала в теплую воду марганцовки, размешала, взяла вату и стала промывать грязное и разбитое лицо Сергея.
— Когда мой пацан был маленький, знаешь, как я его от вранья отучала? Как только он начинал заливать, я тут же принималась смеяться.
— Ну?
— Сорок лет мужику, и вроде так, что не врет. Вернее, мало врет.
— Мне тоже сорок, — сказал Сергей. — Завтра.
— Потому и к матери решил махнуть?
— Не совсем… Завтра сорок и завтра надо начать все заново.
— Устроиться, например, стрелочником.
— Да! Представьте себе — да! Жену привезу, дочку, мать, и заживем по-новому! Все, что было до этого, — позади! Пусть остается, как страшный сон, как жуть, как что-то ненужное и чужое! Я хочу начать жизнь сначала! Пусть после сорока лет, но — сначала! И вы будете моей совестью. Ваш смех будет моей совестью.
Стрелочница, не переставая водить ваткой, вдруг стала негромко и дробно смеяться.
— Что? — посмотрел на нее Сергей.
— Да так… Смеюсь себе… Сиди смирно, а то как бы больно не получилось.
Начальник станции находился на втором этаже вокзала, и Сергей, в два приема перемахнув деревянную лестницу, без стука влетел в небольшую приемную.
За столом сидела молоденькая секретарша и неумело выбивала что-то на машинке.
— О! — приятно удивился Сергей и осадил свой бег. — Бонжур… А начальник у себя?
Секретарша рассматривала странного посетителя — измазанное йодом лицо, старую железнодорожную тужурку, помятую и несвежую одежду, молчала.
— Начальство, спрашиваю, на месте?
— Нету… На путях.
— Прекрасно… — Сергей сел на свободный стул. — А вы сами, прелестное дитя, не можете решить один жизненно важный вопрос?
— Решает вопросы Иван Никифорович, — ответила девушка. — А я — секретарь.
— Секретари, как правило, и решают вопросы, это я знаю по опыту. Как вас зовут, девочка?
— Иван Никифорович будет только после одиннадцати.
— Мы постараемся обойтись без Ивана Никифоровича, — Сергей пододвинул стул поближе. — Скажите, девушка, вам стрелочники нужны?
— Вы что, начинаете приставать?
— В какой-то мере… Вы замужем? Холостая?
— Замужем. И у меня муж — боксер!
— Борис Лагутин? Виктор Савченко? Как его фамилия?
— Филиппов фамилия!
— О, это известный боксер! Именитый! Между прочим, я тоже в свое время увлекался. Так что мы с вашим мужем — если он есть — можем потягаться.
Девушка встала.
— Мне нужно выйти.
— Выходите, я подожду.
— Мне нужно закрыть.
— Закрывайте, я посижу под замком.
— Смотрите, я закрою.
— Закрывайте, закрывайте… Но чтоб у вас не возникло сомнений, я действительно пришел наниматься в стрелочники. Если увидите Ивана Никифоровича, так ему и передайте.
— Передам… — Секретарша закрыла за собой дверь, и было слышно, как пару раз крутнула ключом.
Сергей остался один. Встал, прошелся от стены к стене, на всякий случай подергал дверь. Она была заперта.
Вернулся к стулу, сел. Затем опять поднялся, опять дернул несколько раз за ручку. Глянул в окно — прыгать высоко, опасно.
Несильно постучал кулаком в дверь.
— Але!..
Снова выглянул в окно, влез на подоконник, попробовал дотянуться до веток близко растущего дерева. Не получилось…
— Але!.. — постучал в дверь посильнее.
И вдруг услышал в коридоре шаги — неторопливые, тяжелые, явно мужские. И вперебивку с ними — частые, дробные, очень уж женские.
Метнулся по комнате, попробовал спрятаться за портьеру, а двери уже отпирали, и тогда он запрыгнул на подоконник, еще раз примерился к высоте и, взмахнув руками, рухнул вниз.
Поднялся, отковылял за угол и, припадая на ушибленную ногу, побежал прочь. Сзади кричали, кто-то увидел его и, похоже, бросился догонять, и во всю заливался милицейский свисток.
Сергей перепрыгивал через рельсы, нырял под вагоны и за вагоны, увидел вдруг идущий товарный состав, с трудом успел уцепиться за подножку, подтянулся, вскарабкался наверх и, ощутив крепкий деревянный помост, облегченно вздохнул.
Состав набирал скорость, все опасное осталось позади, и уже в конце станции, когда пути сужались и сужались. Сергей увидел знакомую стрелочницу, державшую в руке желтый флажок.