Мы переглянулись, и на наших лицах почти одновременно появились предвкушающие улыбки.
– … то здесь просто обязаны быть ванная комната и спальня, – закончил я начатую мальчишкой фразу. Одновременно, не дожидаясь действий друг друга, мы кинулись в противоположные стороны, чтобы проверить комнату на предмет замаскированных дверей, и через пару минут поисков мне улыбнулась удача в виде скрытой за стенной драпировкой двери в уютную спальню с массивной широкой кроватью под бархатным балдахином, двумя огромными платяными шкафами, зеркалами, покрывавшими одну из стен, в которых внезапно отразились два жутко грязных оборванца, диссонировавших с идеально сохранившейся обстановкой. – Это что, мы? – Нет, наши бренные останки, – взглядом отыскав дверь в ванную, я решительно двинулся к ней, старательно обходя по дороге красивый бежевый ковёр, лежавший на полу. Видеть себя оборванным, лохматым, грязным и с трёхдневной щетиной на лице не входило в мои планы. – Э-э-э! А я? Гарри метнулся, было, следом, но я захлопнул дверь в ванную прямо перед его носом, посоветовав: – А ты поищи в гостиной что-нибудь из съестных припасов, под чарами Консервации они вполне могли сохраниться. Не самое достойное поведение, понимаю, но после утраты самоконтроля, предавшего меня не далее как час назад, мне с трудом удавалось представить наше совместное мытьё в этом грандиозном сооружении, лишь по недоразумению названном ванной вместо бассейна. Вернее, представить-то как раз получалось… во всех подробностях. Но… Гарри влекло ко мне, я это прекрасно чувствовал. Так же как и меня к нему. Однако я сам великолепно помню, как в его возрасте, рассорившись в пух и перья с лучшей… да что там, единственной подругой, поверил, что по гроб жизни влюблён в… не буду упоминать его имени. Скажу только, что этот человек был старше меня на тридцать лет, харизматичен, магически силён, и влюблённость полукровки-зельевара ему была нужна только для завлечения в свою «команду» нужного ему специалиста. А кончилось это татуировкой на левой руке, разбитыми вдребезги иллюзиями и горечью двойного предательства, преследующей меня по сей день. И если в собственной привязанности я был совершенно уверен – была у меня такая дурацкая и совсем неслизеринская особенность: если уж ненавидеть, то до упора, а если «принимать в семью», то до конца моих дней – то в чувствах не знавшего ласки парня я сомневался. Да и с чего бы симпатичному, неглупому, знаменитому и состоятельному юноше влюбляться в некрасивого, склочного мужика, на двадцать лет старше себя, да ещё и с нелестной славой Упивающегося за плечами? Так что моей первостепенной задачей теперь было самому взять себя в руки и, не допустив дальнейшего сближения, перевести всё «на дружеские рельсы». Конечно, вызвать вражду было бы гораздо легче: пара язвительных фраз в моём прежнем стиле – и горячий парень начал бы ненавидеть меня так же яростно, как до этого тянулся. Но от одной мысли о подобном в груди рождался такой тугой комок смертной тоски, что я ни за какие сокровища мира не согласился бы на возобновление старых отношений. А вот стать для него другом и учителем… это, за неимением желаемого, было хотя бы приемлемым суррогатом. А как же мои собственные чувства? А никак. Даром, что ли, я в течение пятнадцати лет был шпионом? Как-нибудь вывернусь… Не самые приятные размышления о будущей жизни не помешали мне избавиться от останков порванной акромантулами и «добитой» подземным потоком рубашки, основательно повреждённых ботинок и брюк, к которым и прикасаться-то не хотелось. Оставалось только снять бельё и, постанывая от боли в царапинах и удовольствия, влезть в душистую пенистую воду, наполнившую сделанный в виде морской раковины бассейн в полу, способный принять одновременно пятерых таких, как я. Тёплая вода омывала избитое тело, снимая боль и усталость, это обстоятельство заинтересовало меня, заставив принюхаться и улыбнуться. Однако! Прежний хозяин этих покоев был отнюдь не неженкой и Мастером своего дела. Это же надо было, навести на помещение Распознающие чары, определяющие повреждения в ауре и физической оболочке объекта! Вот и ещё одна идея, которую стоило перенять у предшественника-зельевара. Под действием Укрепляющих и Заживляющих зелий (а также при отсутствии самой зеленоглазой причины душевных терзаний), смотреть в будущее оказалось проще и оптимистичнее, что ли, но я не позволил себе долго расслабляться, помня об уставшем мальчишке, ожидавшем своей очереди за дверью. Промыв три раза непослушные пряди, которые без привычного защитного зелья норовили встать дыбом не хуже волос Гарри, я, не обращая внимания на боль в не до конца заживших царапинах, до покраснения, тщательно отдраил кожу, вновь благословив покойного коллегу за автоматическую замену грязной воды на новую, и, поднявшись из ванны по небольшим ступеням, насухо вытерся большим мягким полотенцем, обнаружившимся неподалёку от двери. Оставалось только замотаться в него на манер римской тоги и выйти в согретую пламенем камина спальню. – Гарри? Я освободил ванную, можешь идти мыться. – Сейчас, – голос раздался откуда-то из гостиной, но я не рискнул идти туда в своём импровизированном одеянии. Всё же для осуществления моего плана мне нужно было соблюдать некоторую… отстранённость. А как её сохранить в полуголом виде, я не знал. Хорошо, что и содержимое гардероба, оставленного прежним хозяином, сохранилось не хуже всего остального. В первом же открытом мною шкафу со стороны ванной комнаты обнаружился чёрный шёлковый банный халат вполне подходящего мне размера. Весь настрой портило только непрошеное видение, на мгновение возникшее в голове: плечо ещё мокрого после мытья Гарри, выглядывавшее из большого для него халата, его пахнущие шампунем вьющиеся волосы и чуть тронутая загаром нежная кожа… Нет!!! Богатое воображение – это не всегда благо. Найдя в шкафу ещё один халат, на этот раз бархатный шлафрок, скрывавший тело своего носителя гораздо лучше тонкого шёлка, я, выкинув из головы непрошеные мысли, отнёс его в ванную и, нацепив на лицо доброжелательно-нейтральную маску, отправился в гостиную. Словно почувствовав моё появление, Гарри, подкидывавший дрова в камин, довольно произнёс: – Ты был прав. Нашлось вполне неплохое огневиски и какое-то сухое печенье, – закончив возню с огнём, юноша обернулся ко мне, и тотчас же задорная улыбка пропала с его лица, оставив настороженность в глазах: – Что случилось? – Ничего, – я старался вести себя как можно естественней, – просто пришёл сказать, что ты можешь идти принимать ванну. Получишь море удовольствия, даю тебе слово. Пару секунд юноша недоверчиво смотрел в мои глаза, но потом всё же скрылся в спальне. Послышался стук двери в ванную, и я наконец-то смог перевести дыхание. Кажется, пронесло! Оставалось только расстелить постель, старательно отгоняя подальше мысли о том, что на этом великолепии нам придётся спать вдвоём, и устроиться отдыхать в кресле у разожжённого в гостиной камина, наслаждаясь отдыхом и ничегонеделаньем. Как бы не так!!! Нет, конечно, я убрал бархатное покрывало с кровати и, откинув крытое шёлком пуховое одеяло, взбил и на всякий случай прошёлся «Очищающим» по даже на вид мягким и таким притягательным подушкам… Но на этом моё спокойствие и закончилось. Я, словно тигр, заключённый в тесную клетку, метался из угла в угол гостиной, пока со стороны спальни не послышался звук приглушённых ковром шагов. И мне ничего не оставалось, как стремительно плюхнуться в кресло, приняв вид задремавшего человека, чтобы хоть как-то сохранить лицо. Авось, он не станет выяснять отношения на ночь глядя. Мог бы на это и не надеяться, как будто первый раз в жизни имел дело с наследниками безбашенного Годрика. Хотя… чего уж пальцем показывать? Сам такой… – Что? Случилось? – стоявший передо мной парень вновь напоминал известного мне ранее зверёныша-Поттера. – О чём ты? – На твоём лице снова «маска». Что случилось? Снова акромантулы? Или директор вышел на связь? Против кого нам придётся «дружить»? – Я… тебя не понимаю. Мы выбрались из передряги. Учитывая, что здесь нам доступна магия, нас найдут максимум за десять-двенадцать часов. Всё в порядке… – я старался говорить со всей доступной мне уверенностью, но в груди росло неприятное ощущение, что здесь и сейчас я совершаю непоправимую ошибку, пытаясь обмануть этого привыкшего ко лжи взрослых парня. – Хорошо! Никаких акромантулов нет. А вот директор и правда засечёт наши ауры в ближайшие час-два. Учитывая невозможность аппарации в пределах Хогвардса и антиэльфийские чары, почему-то стоящие на данном помещении, спасателям понадобится восемь-десять часов, чтобы проделать в завале лаз и вытащить нас отсюда. – Тогда в чём дело? – В тебе… и во мне. Ты потянулся к первому же взрослому, который стал обращаться с тобой не как с несмышлёным ребёнком и марионеткой. Это чувство называется привязанностью и товариществом, а вовсе не… – Любовью? – Любовью, сексуальным притяжением, называй как хочешь. Это не меняет сути. Ты просто принимаешь желаемое за действительное. – А если нет? – А если да? Пойми, мне не нужны подачки. – А кто здесь о них говорил? – зелёные глаза, сейчас не скрытые очками и прищуренные, метали молнии, но в остальном парень был удивительно спокоен. Я бы даже сказал – убийственно спокоен. – Ты хочешь разговора начистоту? Хорошо. Ты его получишь, – я решительно поднялся с кресла и остановился в каком-то футе от гриффиндорца, до этого воспринимавшегося моим зрением при свете камина некой абстрактной тенью… И в тот же момент понял, что напрасно впустил его в своё личное пространство. «Бархатный шлафрок скроет его тело лучше тонкого шёлка…» Как бы не так! Нифига он не скрывал! Ни стройной шеи с ямочками над ключицами, ни прямого разворота довольно широких для такого невысокого юноши плеч, ни тонкой талии, ни гордо вскинутой, чтобы смотреть мне прямо в глаза, головы, ни… этих самых пытливых зелёных глаз, сейчас полных боли и горечи от очередного предательства… Встретившись с ним взглядом, я не выдержал и невольно отшатнулся. – Что, так неприятно иметь дело с сопливым задохликом? – Ты о чём? – сначала я даже не понял, о чём он спросил злым насмешливым голосом с оттенком так знакомой мне… моей собственной издёвки, а когда понял, то чуть не кинулся доказывать, насколько же он был неправ, так уничижительно относясь к себе и своей внешности. А что я хотел? Парню с детства вдалбливали в голову, что он никчёмный урод… Это я на своей шкуре знаю, сам через это прошёл… А тут ещё человек, единственный взрослый, которому он доверил себя настоящего… со своей рефлексией и тараканами. А значит, побоку дипломатию. Будем говорить начистоту. С примерами из собственной жизни. – Ты уже видел в моих воспоминаниях, как я обозвал твою маму грязнокровкой. Так вот, это было мгновенным порывом загнанного в угол зверёныша… И ещё я не хотел, чтобы Мародёры ополчились и на Лили за мою защиту. На самом деле… мы дружили с девяти лет… – Я знаю, мне Дамблдор всё рассказал. – Тогда представь: ты по стечению обстоятельств и собственной глупости обидел единственных друзей. Потом попросил прощения, но тебя не простили, – чтобы собраться с мыслями и не наговорить лишнего, я стал мерить шагами гостиную: – Ни друзей, ни семьи. Изгой в школе и недостойный внимания полукровка на факультете, которого все игнорируют. Один Люциус периодически «забегал» поболтать, когда нас выпускали в Хогсмид. Он-то и свёл меня с… Лордом… Ты же видел, каким он был до того, как начал практиковать совсем запретную магию? Юноша, не сводивший с меня глаз, только молча кивнул. На тонком лице не отразилось ни одной эмоции. Осуждает? Презирает? Понимает? Ни намёка… – Тридцать лет разницы, искренняя заинтересованность в голосе, греющее душу и гордость внимание такого сильного мага… и семнадцатилетний идиот вообразил, что встретил своего единственного и неповторимого Партнёра. А на самом деле нарисованный моим воображением образ оказался лишь иллюзией… мифом. Я буду для тебя другом и наставником, только… не повторяй моих ошибок, Гарри… – я заставил себя повернуться, чтобы открыто взглянуть в глаза парню (никогда не любил выворачивать перед кем-то свою душу), но впившиеся в мои плечи пальцы остановили движение. – Зачем ты поворачиваешься, ведь тебе легче придумывать ещё один миф, не глядя мне в глаза? – Миф? – Конечно, – юноша уткнулся лбом в мою спину и невесело рассмеялся. – З-забавно. Только появился человек, прикосновения которого не вызывают во мне параноидальных мыслей о зельях и чарах, подавляющих волю… А знаете ли вы, профессор, что я даже не целовался ни с кем после пятого курса? И не то, чтобы не пытался наладить отношения… Просто пару раз нарвался на «охотников за Героем». Скажите, профессор, вас когда-нибудь друзья запирали в лишённой магии комнате, вдвоём пытаясь отбиться от озверевшего из-за приворота обученного уличной драке мальчишки? Я ведь ломал конечности и выбивал зубы не только себе. Да после такого при одной мысли о встречах с очередным вешающимся на шею воздыхателем или воздыхательницей хотелось не затащить партнёра в постель, а банально заавадиться от всего этого фарса… А ты… ты настоящий… – тихий надтреснутый голос юноши пробирал до костей. – Гарри, ты придумал себе кумира. Я гнобил тебя пять лет только потому, что ты сын не того человека. Злопамятность отнюдь не рыцарская черта. И если ты думаешь, что я, пусть и заманенный в ряды Упивающихся сладким обманом, не участвовал в том, что они совершали, то ты ошибаешься: чистеньких среди нас не было. Были и карательные рейды, и яды, и пыточные зелья… – Знаю, после того скандала, последовавшего за смертью Воландеморта, я корил себя за несдержанность, и директор решил мне «помочь», взяв у Кингсли полное досье на Упивающегося Северуса Тобиаса Снейпа. Только вот вместо возмущения возникло… понимание. – Значит… тот фантом улетел в покои Слизнорта вовсе не по ошибке? Ты обманул своих друзей? – догадка заставила отойти на второй план покаянные мысли, предчувствие неприятностей, вину и прочую муть. – Не обманул, а не поставил в известность. К тому же, это их не касалось. – А ночные прятки зачем устраивал? – Хотел привлечь внимание, и ещё… – Что? – Когда ты думаешь, что рядом никого нет, ты снимаешь маску… – И? – Мне понравился настоящий Снейп. – И что бы ты делал, если бы мы не провалились в это Мордредово подземелье? – «всякая муть» испарилась в неизвестном направлении. Гарри отнюдь не был беспомощной жертвой моих чувств и инстинктов. Он вообще не был жертвой. – Ну-у, эта часть плана ещё требовала доработки, но у меня было целых два месяца в запасе.