Ландшафт острова определяли плантации сахарного тростника. Из тростника делали ром — два и шесть десятых литров ежегодно. Директора одного из крупнейших винных заводов звали Юрген Ульрих. Это был папа Матиаса. «Так, он там уже три года, — раздумывал сын, — я никогда не интересовался, как он живет, мне это было безразлично. Сейчас он откроет для меня этот мир, нет, скорее я ворвусь в него!»
«Ты должна понять, как важно для меня после нескольких лет разлуки вновь провести какое-то время с отцом».
Это звучало высокомерно, но он оставил эту фразу. «Несколько лет разлуки» — как раз то, что нужно. Ведь после нескольких лет разлуки нелегко понять, что с тобой происходит. Пусть это будет соломинкой для матери.
* * *В тот день он поехал домой, хотя должен был остаться в интернате из-за футбольного матча. Все говорили, что как вратарь он незаменим, но он сказал «нет», ему нужно ехать к матери, которая наконец-то вернулась в Вену из своего провинциального городка, который он ненавидел и куда почти не ездил. Какой смысл в переездах из одного провинциального захолустья в другое? Приехав в Вену, он сначала зашел к бабушке, чтобы попросить у нее денег и показать матери, что он уже взрослый. Он представил, как они пойдут в кино, потом зайдут перекусить в кафе или что-нибудь в этом роде. Ради такого случая он даже надел пиджак и был готов терпеть самую ужасную вещь своего гардероба — галстук. Он хотел показать ей, как серьезны его намерения провести с ней прекрасный вечер. Теперь, в Вене, у них начнется новая жизнь. Он верил тогда, в свои пятнадцать лет, что большой город с его огромными возможностями поможет ему многое сделать для матери. Он хотел, чтобы она чувствовала себя более свободной, хотел дарить ей время от времени театральные билеты, чаще навещать ее дома, ходить с ней гулять, посещать галереи, слушать пластинки. Обо всем этом он рассказал бабушке, и она дала ему приличную сумму денег. Когда он взволнованно изложил ей свои планы, она сказала:
— Да, пришло время, чтобы Рената разумно распорядилась своей жизнью, — но потом вдруг добавила: — Правда, я не знаю, Матиас, хорошо ли будет, если именно ты подтолкнешь ее к этому.
Он нашел это замечание смешным и очень рассердился.
— Значит, ты не веришь, что я могу вырвать ее из беспросветного одиночества, — набросился он на бабушку.
Она мягко возразила:
— Конечно, Матиас, но, может, она уже сама в состоянии сделать это.
— Ерунда, — ответил он, — почитай ее письма, в ее жизни нет никаких событий, она все время пишет об одном и том же — гуляет, читает, и опять — гуляет и читает.
— Возможно, ты прав, — ответила бабушка, и ее голос зазвучал как-то по-особенному. Когда они прощались, она попросила: — В любом случае попробуй понять свою мать.
Сбегая с лестницы, он не переставал удивляться словам бабушки и попытался отогнать впервые возникшие у него не очень-то лестные мысли о ее умственных способностях. Одинокие женщины, независимо от того, старые они или молодые, очень отличаются от остальных. Это он давно понял. Он купил в кинотеатре два билета на вечерний сеанс, на лучшие места. Фильм наверняка понравится Ренате. В нем не было ни секса, ни криминального сюжета. Только красивые съемки и романтическая атмосфера. Потом он долго размышлял, в какое кафе он поведет ее после фильма. В этих вещах у него не было никакого опыта. Он проштудировал соответствующую рубрику газеты и наконец выбрал кафе с симпатичным названием в дальнем районе города. С бьющимся от волнения сердцем он зашел в телефонную будку и позвонил в кафе. Он хотел сделать заказ басом, но его голос сорвался на визг, когда он сказал: «Пожалуйста, один столик на двоих». «Хорошо, заказ принят», — заверил его мужчина на другом конце провода. Это придало Матиасу уверенности. Насвистывая, он вышел из телефонной будки и прыгнул в проезжающий трамвай.
Во время поездки он рисовал в своем воображении картины наступающего вечера. Он забыл о футбольном матче, о защитниках, которые из-за его отсутствия должны были выручать команду, он думал только о том, как радостно удивится Рената. Улица, где располагалась ее новая квартира, несмотря на свою безликость, не показалась ему такой уж невзрачной. Дом, построенный без прикрас, он также нашел приличным. Лифта не было. Он взбежал на третий этаж через две ступеньки, думая о том, что забыл купить ей цветы. «Мама», — сказал он, когда она, открыла ему дверь, и бросился ей на шею.
Она обняла его, но не так, как раньше. Он почувствовал что-то чужое, отталкивающее. Немного отступив назад, он взглянул на нее. Она выглядела очень мило, изменила прическу, и платье на ней было новое, которого он раньше не видел. Может быть, она догадывалась о его плане и уже настроилась на него, как он того и ожидал. Он хотел сразу же рассказать обо всем, но сдержался и отложил эту сенсацию на потом.