Я была довольна собой. То есть мне казалось, что была довольна. На самом деле все внутри меня дрожало и вибрировало, приступы слабости следовали один за другим. Юрген молчал. «Что случилось? — с вызовом спросила я. — Почему ты не отвечаешь?» — «Потому что мне тяжело отвечать, Рената. Я, собственно говоря, не буду принимать участия в этом празднике». — «Ты с ума сошел, — закричала я. — Прикажешь мне одной управляться с тридцатью гостями на костюмированном балу? Ты не можешь бросить меня в беде». — «Смогу, — сказал Юрген, — вот увидишь». И тут произошло то, чего я никогда не позволила бы себе раньше и что меня всегда отталкивало в других женщинах.
— У тебя началась истерика, — сказала Инга.
— Да. Я устроила Юргену сцену. Это было отвратительно. До этого с нами не случалось ничего подобного, а тут все было разыграно по всем правилам. Я плакала, громко, несдержанно, что-то шептала, кричала, потом замолкала. Наконец я высказала ему все, в чем хотела упрекнуть, говорила все это то с иронией и знанием дела, то опять переходила на истерический тон и обвиняла его без всяких доказательств. Тогда я впервые сказала ему, что знаю, что он изменяет мне, и даже назвала ее имя.
Юрген выслушал все молча, он стоял прямо и неподвижно, как оловянный солдатик, который безропотно должен принять все, что ему скажут.
Когда я наконец замолчала, совершенно выбившись из сил, опустошенная тем, что произошло, и уже не знала, что мне делать дальше, он сказал: «Я совсем не хотел этого, Рената, правда». — «А почему, — спросила я, немного помолчав и упокоившись, — почему ты тогда это сделал?» — «Я не знаю, — ответил Юрген, — все произошло как-то само собой, возникло и увлекло меня. Я начал жить совсем другой жизнью». — «Неужели она настолько лучше меня?» — спросила я. «Нет, — ответил Юрген, — но она другая». — «И тебе нужно это другое?» — «Может быть, — сказал он, — я не знаю». — «Ты ничего не хотел и не знаешь, нужно ли тебе это, и все же все уничтожил». — «Для меня, — сказал Юрген, — ничего не уничтожено. Это только отрезок моей жизни, который я прожил замечательно. Он закончился, а новый начался. Я очень хочу, чтобы ты восприняла все так же, как я».
Как просто. Оказалось, что совсем просто выслушать все это. Только пережить тяжело. Не только мне. Нам обоим. Но в этом Юрген не хотел признаваться. Он хотел уйти из нашего брака так, как выходил из комнаты, когда мы решали неприятные и тяжелые проблемы.
«Ты не оставляешь нам никакого шанса?» — спросила я против своей воли. Юрген хотел ответить, но медлил. Он отвернулся и оставил меня стоять в одиночестве.
Я заметила, что эта часть моего рассказа неприятна Инге, и сказала, что не могла не упомянуть об этой ситуации, иначе она не поймет, что случилось дальше.
— Ну хорошо, — сказала Инга. — Ты действительно верила, что после этого разговора у тебя еще остался шанс все исправить?
— Да, — сказала я, — именно это придавало всему празднику значение чего-то необычного, фантастического. У меня было в запасе еще два дня. Я не хотела ни признаться себе в том, что Юргена на этом балу не будет, ни в том, что он решил бросить меня. Я выбрала костюм продавщицы лотерейных билетов, какой носили в Вене в прошлом веке. Мне был сорок один год, и я очень хотела молодо выглядеть. Этому должно было помочь сиреневое хлопчатобумажное платье в белую полоску, с высокой талией, глубоким вырезом и широкой, украшенной воланами юбкой. На голове у меня была желтая соломенная шляпка с белыми лентами, которые завязывались под подбородком. Из-под нее выбивались локоны светло-каштановых волос. Над этой прической долго трудился мой парикмахер. Лоток для лотерейных билетов, который висел на широких кожаных ремнях, перекинутых через шею, я сделала сама из большой коробки, обклеенной красной фольгой. Я заполнила ее лотерейными билетами, которые надписала в ночь перед праздником. Это были маленькие разноцветные записочки, сложенные вчетверо, пустые и с выигрышами. Каждый гость мог получить хороший приз.
— То есть в самый последний момент ты развила невероятную энергию, — сказала Инга.
— Наверное, это была энергия отчаяния. Холодные закуски удались мне как никогда. Я работала как лошадь, но была словно в трансе. Перед самым праздником мне позвонила Камилла и под каким-то предлогом выпытала у меня, в каком костюме я буду. Я очень разозлилась.