Дело в Шампини распутывается несмотря на отрицание Бюиссона, несмотря на ложь Лубье, потерю памяти Лабори и молчание Грожана. Первым заговорил Болек в знак благодарности за свои волнующие встречи с женой. Затем раскололся Жуайе. Он решил выдать своих сообщников в обмен на обещание освободить его любовницу. Он обвинил Бюиссона в убийстве Полледри, ювелира Боде и служащих банка в Шампини. Бюиссон продолжает настаивать на своей невиновности:
— Но это бред! Вы прекрасно знаете, господин Борниш, что мой кольт никогда не стрелял.
Это правда. Из кольта, обнаруженного в его комнате, не было сделано ни одного выстрела. Таковы результаты экспертизы. Совсем иначе обстоит дело с кольтом, изъятым у Верандо при его аресте. Гильзы именно его кольта были обнаружены в проезде Ландрье, на бульваре Жана Жореса в Булони и на авеню Жана Жореса в Шампини. Но Верандо, сообщника Бюиссона в убийстве Полледри и нападении в Булони, не было в Шампини, что подтверждали в своих показаниях Жуайе и Болек. Значит, либо Верандо одолжил свое оружие Бюиссону, либо произошла какая-то другая необъяснимая подмена.
— Нет, ничего не знаю, — ревет Бюиссон. — У меня был только тот кольт, который вы нашли в моей комнате. Верандо никогда не давал мне своей пушки, а я никогда не был в Шампини. Там был Верандо, это он убил инкассаторов, Полледри и ювелира.
К счастью, любовница Жуайе объясняет мне эту загадку:
— Когда Бюиссон и Верандо приходили к Жуайе, они имели привычку освобождаться от оружия и складывали его в ящик комода.
Может быть, они случайно обменялись оружием после нападения в Шампини?
Когда я делюсь своими мыслями с Бюиссоном, он начинает нервно смеяться, и мне становится абслютно понятно, что подмена отнюдь не была случайной. Не ведая того, Верандо вышел из дома Жуайе с компрометирующим оружием.
Когда суд приговаривает Бюиссона к смертной казни, он по-прежнему отрицает свою причастность к совершенным убийствам.
Подняв указательный палец, он поворачивается к бывшим сообщникам и друзьям.
— Канальи! — кричит он им. — Вы не заберете меня с собой! Вы обвинили невиновного!
Франсуа Маркантони тоже арестован. Комиссар Дени подозревает почтенного коммерсанта в делах, не имеющих ничего общего с лимонадом. Несмотря на протесты, он оказывается в камере 285 под строгим наблюдением.
В эту ночь, с 27 на 28 февраля 1956 года, Маркантони страдает от бессонницы. Он распечатывает вторую пачку сигарет: впереди долгая и холодная ночь.
Внезапно он настораживается. Ему кажется, что он слышит шаги, направляющиеся к камере смертника, которую после приговора суда занимает Бюиссон.
Маркантони затаил дыхание. Ему удается ручкой ложки приподнять крышку глазка на двери камеры: он узнает продолговатое и смуглое лицо своего соотечественника, адвоката Шарля Карбони, защитника Бюиссона на суде, пришедшего сопровождать Бюиссона на гильотину.
Маркантони видел Бюиссона только один раз, в «Бухте» в обществе Орсетти, которого он позднее упрекал за безрассудство. И этот маленький человек, отправляющийся на смерть, поражает Маркантони.
Он стоит спокойный и отрешенный среди бледных и нервничающих людей. Его ведут в канцелярию тюрьмы, где у него оторвут ворот сорочки, предложат стакан рома и сигарету.
Франсуа Маркантони опускается на койку. Шесть часов пять минут. Эмиль Бюиссон пожимает руку адвокату. Такой же спокойный и невозмутимый, как если бы шел на дело, он поворачивается лицом к палачу:
— Я готов, мсье. Идемте. Общество будет благодарно вам.
В то же самое время в клинике «Питье», расположенной в нескольких метрах от Санте, горько и безутешно плачет мужчина.
Это Матье Робийяр оплакивает Анни, свою жену, женщину, ради которой он стал доносчиком, получив в качестве вознаграждения деньги, которые потратил на ее лечение.
Врачи оказались бессильны, несмотря на крупные гонорары.
Шесть часов десять минут. Матье Робийяр навсегда закрывает глаза своей подруге.
Я кладу трубку на место и поворачиваюсь к Марлизе, приподнявшейся на локте.
— В чем дело? — спрашивает она.
— Опять эта каналья Бюиссон, — говорю я. — Нет, Марлиза, я чувствую, что абсолютно не гожусь для этой профессии!