— Что значит «убрать»? Ради Бога, он же полицейский! Мы не убираем своих.
— Этот человек опасен.
— Зачем его убивать? Ну, узнал он про склады. Большое дело! Все можно отрицать. Ты меня слышишь, все отрицать! Ничего не предпринимай. Я расскажу моим людям о том, что произошло, потом свяжусь с тобой. — С этими словами Манелли повернулся и зашагал прочь.
Мимо Андермана проехал на скейте парень. Он был черный, в цветной рубашке и с наушниками на голове. Балансируя на доске, он поправил темные очки, когда поравнялся с Андерманом.
Глава 12
Понедельник, 29 июня
— Сколько на твоих? — спросил О'Шонесси Бо Дэвиса, который сидел, согнувшись и опустив локти на руль. Тот потянулся, взглянул на часы.
— Без двадцати пяти шесть.
— Надо же! Встать в четыре, чтобы устроить слежку за полицейским!
— Это часть Службы. — Дэвис закрыл глаза.
— Ты слышал историю про Маккормика по прозвищу Бешеные Глаза?
— Что с ним случилось? — Дэвис разомкнул веки.
— Болван открыл стрельбу прямо в соборе Святого Петра. Какой-то пуэрториканец вытащил восемь долларов из сумки одной растяпы. Маккормик открыл пальбу по парню в церкви, в него не попал, но перебил на шестьдесят тысяч статуй и витражей. Начальство хотело поджарить ему яйца и оставить на алтаре как епитимью.
Дэвис хмыкнул.
— Это избавило бы его от забот.
В 7.46 из дома на Вудчак-Пойнт-лейн вышел мужчина и открыл гараж. Он был похож на профессионального боксера-тяжеловеса — ростом под два метра, с огромными кулаками и ножищами и широкими как плотина плечами. Детективы сидели в машине на расстоянии квартала.
Верзила вывел машину из гаража, вылез, пошел закрывать ворота, нагнулся, рубаха его задралась, обнажая кобуру, прикрепленную к правому бедру тонкими ремнями. Оснастка бюро. Они нашли Эдвина Брэмсона, бывшего полицейского 66-го участка.
Он открыл глаза и почувствовал, что что-то не так. Он лежал под свежими простынями, голый. Знакомые светло-серые обои. Потом он увидел свои брюки, брошенные на стул. На полу валялись женские трусы и лифчик. Вспомнил вчерашнюю страсть, провел рукой: за своей спиной. Дотронувшись до Эрики, повернулся.
Вчера вечером он решил, что в Эрике Соммерс воплощена идеальная женщина: красивая, умная и соблазнительная. Он еще не до конца понимал, чего от нее хочет. Ему захотелось остаться с нею на всю жизнь. Вчера он опять говорил с нею о своей бывшей жене, начиная понимать, что во многом виноват в их неудавшемся браке.
Это было началом новых отношений. Он легко поцеловал Эрику в макушку и встал. Сегодня нельзя было опаздывать, поскольку за списком должен приехать Андерман.
Открыв глаза, Эрика первым делом увидела Мэлоуна, скачущего на одной ноге и натягивающего носок.
— Доброе утро, — промурлыкала она, потягиваясь.
— Не хотел тебя будить.
Он подошел, сел на край кровати. Она приподнялась на локтях, простыня на груди натянулась.
— Я рада, что ты пришел вчера вечером.
— Я тоже. — Он поцеловал ее в нос.
— Все было чудесно, правда?
Она почувствовала, что краснеет.
— Ты покраснела.
Она закрыла его глаза ладонями.
— Не смотри.
Он наклонился и поцеловал ее.
Простыня соскользнула, она притянула его к себе.
— По-быстренькому тоже можно.
Эдвин Брэмсон ехал на помятом «форде» с разбитым задним фонарем. Он еще не сменил зимние шины. Надпись на бампере «форда» гласила: «Ружья не убивают… убивают люди».
Машины едва ползли в пробке, водители пустыми глазами смотрели вперед. Брэмсон ехал в среднем ряду. Он не утруждал себя и не смотрел в зеркало заднего вида, что выдавало в нем самоуверенного человека.
У выезда с главной дороги на Лейквилл-роуд Брэмсон остановился у ряда телефонных будок. Наклонившись вправо, распахнул дверцу. Подбежал какой-то человек и скользнул на сиденье рядом с Брэмсоном. У человека была большая голова и огромный торс, бугрящийся от мышц, а талия — совсем тонкая. Ни одного волоска на гладкой коже. Несмотря на внушительный вес, он двигался легко и грациозно.
В небе кружил вертолет дорожного патруля.
О'Шонесси толкнул напарника.
— Видел, какие мускулы?
— Не хотел бы остаться наедине с любым из них, — отозвался Дэвис.
Брэмсон поехал на север, на бульваре Йеллоустоун остановился перед жилым домом с вывеской: «Гамильтон».
Из дверей дома вышел мужчина и сел на заднее сиденье «форда». У него были грубоватые, но красивые черты лица и белокурые вьющиеся волосы. В отличие от первых двух, он был одет в дорогой синий костюм и подобранный в тон галстук.