Самое широкое распространение в странах „свободного мира” получила практика свободного полицейского прослушивания телефонных переговоров. Полиция ФРГ, например, может законно прибегать к этому способу получения оперативных материалов, „если расследование дела другим путем было бы бесперспективным или чрезвычайно сложным” (§ 100-а уголовно-процессуального кодекса ФРГ). Та~же картина и в США, где прослушивание телефонных разговоров допускается в случаях, когда „другие меры дознания либо безрезультатны, либо слишком опасны”96. И здесь оно практически ничем и никем не ограничивается97. Процессуальные законы, которые могли бы существенно ограничить его, в США и в ФРГ отсутствуют.
Записи телефонных разговоров по американскому законодательству сохраняются до 10 лет. На основании официальных статистических данных подсчитано, что за период 1968–1976 гг. в США было подслушано около 280 тыс. лиц и 3,5 млн. телефонных разговоров98. Специальными решениями бундестага ФРГ от 13 сентября 1978 г. полицейские органы наделены полномочиями ограничивать тайну переписки, почтовой, телеграфной и телефонной связи „при подозрении о планировании или совершении (в настоящем или прошлом) преступлений”. В июле 1982 года парламент Люксембурга принял закон, допускающий полицейское подслушивание телефонных переговоров соответствующими службами.
Горькие признания в тщетности надежд увидеть политический процесс современного буржуазного общества очищенным от полицейского надзора и репрессий раздаются сегодня даже среди тех, кто превозносил ранее полицейскую „обходительность” в отношении граждан.
Недавно в США вышел в свет сборник материалов, многозначительно озаглавленный „Полицейская угроза политическим свободам”, в котором показано, что местные, штатные и федеральные полицейские инстанции совместно с частными агентствами координируют свои усилия по анализу и обобщению огромного количества информации, дезинформации и т. п. Такая их совокупная активность, говорится в книге, является по существу бесконтрольной, создавая, значительную угрозу конституционным правам и свободам, нормальному правопорядку и собственности”99. Обобщив большое количество фактических данных о деятельности полиции в разных городах и регионах страны по сбору политической информации, авторы пишут: „Мы заключаем, что полицейское наблюдение и регистрация сведений о политических убеждениях граждан имеют грандиозные масштабы”100.
Говоря о внеконституционном полицейском интервенционизме, нельзя не сказать, что, в капиталистических странах распространена система конституционного надзора, призванная толковать текущее законодательство в духе основного закона. Если говорить в этой связи о Соединенных Штатах, то в последние годы заметен определенный поворот вправо в практике Верховного Суда, относящейся к регламентации полицейских полномочий в области прав и свобод граждан.
Следует подчеркнуть, что полицейский произвол в этой области определенным образом поощряется Верховным Судом США. Буквально от решения к решению гарантии прав личности в уголовном процессе толкуются все более ограниченно и в пользу расширения прав полиции, а поскольку акцент переносится на охрану „закона и порядка” или „социальной устойчивости” правовые гарантии для лиц, привлеченных к уголовной ответственности, становятся все более ограниченными. Обратимся для примера к вопросу обеспечения гарантий прав личности в уголовном процессе США. По решению Верховного Суда США от 1961 года (в котором содержалась отсылка к IV-й поправке Конституции) полиция при производстве обыска могла изымать только те предметы, которые были описаны в ордере на обыск. Однако в 1973 году Верховный Суд принял другое решение, наделяющее полицию правом производить обыск без ордера в любом помещении и использовать в качестве доказательств любые изъятые при этом предметы.
А вот другой пример. В 1975 году Верховный Суд США принял решение, согласно которому незаконно полученные полицией доказательства могут быть использованы обвинителем во время судебного разбирательства101. Подобных примеров в деятельности Верховного Суда США великое множество.
Расширение сферы полицейского влияния находит отражение не только в практической деятельности, но и в законодательстве. Ни для кого не секрет, что сложившаяся в настоящее время в империалистических государствах правовая регламентация полицейских полномочий открывает вполне определенные возможности для полицейского произвола. Не случайно законодатель при определении дозволенных действий полиции использует, как правило, самые общие и туманные формулировки, что растворяет конкретные критерии правомерности ее деятельности, создавая основу для внеконституционного расширения полномочий полиции. Конечно, в буржуазном законодательстве имеются нормы, ограничивающие полицейские полномочия. „Однако эти нормы, — пишут французские исследователи, — совершенно не соблюдаются во время операций по поддержанию порядка. Это свидетельствует о разрыве между классической буржуазной законностью и современной репрессивной практикой”102.