Я развеселился, восстановив утраченное равновесие одним-единственным coup[135]. И неожиданно мне вспомнилась смерть дяди Люси, и я понял, что она находилась в соответствии с общей смехотворностью вещей!
— Полагаю, — сказала тетя, — в Лондоне мы должны будем остановиться в отеле.
Я вздохнул.
— Жить в лондонском отеле все равно, что жить в такси с тикающим счетчиком — 2 шиллинга 6 пенсов — 3 шиллинга 3 пенса — 4 шиллинга 9 пенсов — и так за каждый вздох. Ужасно.
Пауза.
— Книга, — сказала тетя.
— Книга, — сказал дядя.
Море немного успокоилось, валы перекатывались равномернее и разумнее, словно стыдясь своих ночных пьяных бесчинств.
— Мне кажется, я так люблю музыку, что лучше брошу книгу и возьмусь за сонату, но мысль о крючках, восьмых и тридцать вторых нотах и многом другом обязывает меня держать мои музыкальные чувства при себе.
— Музыка — дело невыгодное, — холодно произнесла она.
— Или не исключено, что я могу стать психоаналитиком, архитектором, боксером или мебельным дизайнером.
— Нет-нет, — сказала она. — Книга. Книга.
— Книга, — сказал дядя.
Ну что же, писательство всегда можно чем-то компенсировать. Ибо если вы не можете добавить в рукопись огня, то вы можете предать огню саму рукопись. Вы уже написали один роман и работаете над другим. Ваш собственный издатель то и дело пишет вам: «Как идут дела? Что чувствуете?» И вы отвечаете тоном курицы, высиживающей редкое яичко: «Вроде бы ничего… Получается ничего вроде бы. Кажется, мы спасены». И он на цыпочках удаляется, испуганный тем, что может спугнуть вас с вашего драгоценного яйца. А потом появляется снова: «Как идут дела? Уже заканчиваете?» «Еще нет».
И он идет покупать бумагу, картон и прочие причиндалы в ожидании вашего произведения, которое находится «в процессе Подготовки».
Писательство можно компенсировать. Зашедшие в тупик рецензенты, которые предали проклятию мою прошлую книгу и которые предадут проклятию эту, — будьте вы прокляты заранее. Та книга была овощным macédoine[136]. Критики — большие и малые псы, гончие и пекинесы, подходили и обнюхивали это необычное овощное блюдо — и отходили, смущенно махая хвостами. В этой книге будет больше мяса. Не написать ли мне нравоучительный роман с моралью: что происходит, когда эгоистичная тетка во всем добивается своих злобных целей? Или же написать… Не важно. Поймите меня правильно — я не пишу роман: я только спрашиваю — сгодится ли такое для романа?
Внезапно на меня накатила энергия, переполнил страх, что я упущу еще одно мгновение. После всех этих праздных месяцев я вдруг осознал, что спешу. Как будто все эти впустую потраченные месяцы навалились на меня и придавили своим весом. Я жаждал увидеть книгу завершенной, отпечатанной, выполненной задачей, заключенной меж двух картонных листов переплета, одетой в кричащую желтую суперобложку и продаваемой за многие чистые. Этот старый ветхий корабль плыл так медленно. Он буквально засыпал на ходу. Я хотел делать дело, жить, работать, строить, кричать. Продвигать компании, дирижировать симфоническим оркестром, организовывать митинги под открытым небом, рисовать картины, читать проповеди, играть Гамлета, работать в угольной шахте, писать письма в редакцию. А потом пришла Сильвия и сообщила, что тетю опять мутит как не знаю что. Гюстав, счастливчик. Как же я завидовал ему, и какой глупостью казалось то, что в этот самый момент он, возможно, завидует мне.
Ба!
Мне смертельно надоели они все — аморальные старые дядюшки, ненасытные женщины, бельгийские никчемки, безденежные капитаны, безумные генералы, вонючие майоры, пирамидоновые тетушки! Надоел аспирин, tisane, одеколон. Запах пудры и Mon Boudoir. И когда ночью Сильвия пробирается ко мне в каюту и начинает разговоры о разводе, чтобы мы могли скрепить наш союз, передо мной встают панталоны и чулки, голова идет кругом от запаха Cœur de Jeanette, и, несмотря на то, что я знаю, что она красива, я говорю: «Что из того?» — и начинаю понимать несчастного дядю Люси.
А какая концовка? — можете вы спросить. Ибо у вас может быть болезненный вкус к ударной драматической концовке, которая, на ваш взгляд, пристала любой книге. «Чушь!» — говорю я вам. Концовка? Не знаю и не хочу знать. Концовка зависит от того, какой вы ее выберете. И я приглашаю читателя к сотрудничеству в духе доброй воли, чтобы сделать концовку этой книги счастливой для всех заинтересованных сторон — купите эту книгу. Если вы ее уже купили, купите снова и заставьте ее купить вашего брата и матушку. И тогда концовка для тети Терезы, тети Молли и семьи Негодяевых будет другой — совсем другой, — чем та, что случится, если вы этого не сделаете. Поэтому передайте друзьям, передайте всем вашим друзьям — так хочет моя тетя.