— Быть может, — по пробуждении заметил я, когда эти картины, быстро улетучившиеся, еще стояли в памяти, — наш измерительный инструмент — это иллюзии, как и все остальное…
Я роскошно позавтракал, получив двойное удовольствие при мысли, что за этот завтрак платит военное министерство.
10
Был вечер. Я играл ту сладострастную мелодию из Liebestod[27] в «Тристане», а Сильвия сидела рядом и жадно слушала. Луна выплывала из раскрытого окна, точно как в романе, отчего я ни на минуту не забывал, что я не Гамлет, а Ромео. Я играл все громче и громче, пока не открылась дверь, и Берта произнесла:
— Ваша тетя просит вас прекратить играть — у нее мигрень.
— Выйдем на балкон, — предложила Сильвия.
— Ага! Наконец-то туфли на высоком каблуке! Как они смотрятся на ноге!
Она засмеялась — милый звенящий смех.
— Нечестно так обнажать ноги. Это нарушает мужское равновесие. Или не заходи так далеко, или доведи дело до конца.
— Александр (она звала меня моим третьим именем, потому что считала, что Джордж — слишком обычно, а Гамлет — чуточку смешно), Александр, прочти мне что-нибудь.
— Что?
— Что-нибудь. Вот это.
— Чья это книга?
— Маман.
Я раскрыл книгу и прочел: «И, кроме того, не обманывайте себя, Дориан: жизнью управляют не ваша воля и стремления. Жизнь наша зависит от наших нервных волокон, от особенностей нашего организма, от медленно развивающихся клеток, где таятся мысли, где родятся мечты и страсти. Вы, допустим, воображаете себя человеком сильным и думаете, что вам ничто не угрожает. А между тем случайное освещение предметов в комнате, тон утреннего неба, запах, когда-то любимый вами и навеявший смутные воспоминания, строка забытого стихотворения, которое снова встретилось вам в книге, музыкальная фраза из пьесы, которую вы давно уже не играли, — вот от каких мелочей зависит течение нашей жизни, Дориан!»[28]
Сильвия закрыла глаза.
— Славно, — прошептала она.
Ночь, покровительница воров и влюбленных, окутала нас, набросив тонкую вуаль из белого тумана. Но в коридоре горел свет, и у меня было чувство, что вот-вот распахнется дверь, и войдет моя тетка. Это меня немного волновало. Мерзкий запах, словно от паленых рыбьих костей, поднимался из-за стены, окружавшей задний двор, на который выходил балкон.
— Завтра я возвращаюсь в школу, — сказала она, — и… и мы никогда нигде не были вдвоем. Какие у тебя холодные руки, Александр.
— Какая у тебя школа?
— Довольно милая, — ответила она. — Мы там играем в хоккей.
Вот он, феномен трансформации! Бельгийская девушка, проведя четыре года в ирландском католическом монастыре в Японии, превратилась в ирландку; у нее появился даже небольшой, восхитительный ирландский акцент. Вдобавок в Сильвии была теплая романская грация, подчеркивающая естественно приобретенный англицизм. В ней была британская свободность, но при этом она не забывала ни об ограничениях католического воспитания в Диксмюде, ни церемонных понятий ее родителей о том, какое поведение приличествует бельгийской девушке. В такой дисциплине было что-то «покоряющее», как в прелестной молодой кобылке, подчиняющейся упряжи, или в ненужности украшений на прекрасном женском теле.
— «Сыграйте мне, Дориан! Сыграйте какой-нибудь ноктюрн и во время игры расскажите тихонько, как вы сохранили молодость…»
Пока я читал вслух, Сильвия «приготовила» выражение изумления на лице, чтобы показать, как она чувствует то, о чем я читаю. Но потом ее начало раздражать то, что я совершенно поглощен чтением, и она прижалась ко мне всем телом. Ноздри ее расширились, вдыхая свежий воздух.
— «Трагедия старости не в том, что человек стареет, а в том, что он душой остается молодым…»
И хоть ни один из нас не имел никакого отношения к трагедии старости, на этом месте мы поцеловались. В тот же миг ветерок донес до нас запах горящих рыбьих костей.
— Разве не славно? — промурлыкала она.
Я согласился.
Кроме того, так оно и было.
— Любый-любый, кошкин глаз, — произнесла она.
— «Зачем вы перестали играть, Дориан? Садитесь и сыграйте мне еще раз этот ноктюрн. Взгляните, какая большая, желтая, как мед, луна плывет в сумеречном небе. Она ждет, чтобы вы зачаровали ее своей музыкой, и под звуки ее она подойдет ближе к земле…»