— Ah, oui! Charmé[64], — вежливо произнес дядя Эммануил.
Но оказался пылким любовником. Она хранила память о нем. Я перевел это дяде, который стоял рядом, немного нервничая, с высокой брюнеткой под руку.
— Ah, oui! C’est ça[65], — довольно равнодушно сказал он.
Но сейчас он мертв, сообщила она.
Он пожал плечами.
— Je regrette[66], — сказал он.
Ее слезящиеся старческие глаза ласково смотрели на него.
— Господин с легкостью выносит свой возраст, — сказала она в виде комплимента.
Я и это перевел.
Это не доставило ему удовольствия. Совсем не доставило удовольствия. Возраст!
— Enfin! — сказал он. — Мы не можем стоять тут всю жизнь. Может ли мадам дать нам номер?
Да, она могла дать ему номер, один из лучших. Но у дочери ее были открытые смеющиеся карие глаза, которые пронзили сердце дяди Эммануила, когда он подписывал регистрационную книгу. Мы тотчас же поднялись на третий этаж, где для дяди была приготовлена комната с высокими потолками, оклеенная голубыми обоями, на стенах которой висели в рамках немецкие изречения: «Приидите ко Господу», «Господь — наше спасение» и «Сохранны Божием соизволением». Она выделила им также свой салон, чтобы оберечь молодоженов от любопытных взглядов, по желанию их сердец, и назначила им до смешного низкую цену за еду.
Но именно потому, что она была добросердечна, мой бедный дядя, и в лучшие времена бывший скверным психологом, решил, что ее доброта душевная безгранична; и не прошло двух недель, как он появился пред очи той же (но уже серьезной) богобоязненной дамы под ручку с невысокой блондинкой, с радостно-ухарским выражением на лице, словно заявляя: «А вот снова и мы!»
Но помолчим о дядиных поступках.
На субботний вечер в бывшем здании Офицерского собрания был назначен Праздничный Социал-Демократический Бал, и поскольку Сильвия нехорошо себя чувствовала, я взял с собой рыжеволосую кузину. Я был обручен с Сильвией — и не более того. Невероятная скука наших отношений, застывших в одной точке, стала невыносимой. Проведя день в гостиной тети Терезы, хотелось застрелиться. Чтобы объяснить свое отсутствие в тот вечер, я сказал Сильвии, что ужинаю у генерала. Она ничего не ответила — лишь погрустнела.
После обеда, по пути домой к полднику, я купил коробку шоколадных конфет для кузины и другую — для Сильвии, зашедшей в магазин вместе со мной.
— Это тебе.
— А для кого другая коробка?
— Другая? Для генерала, — ответил я.
Она промолчала, только стала совсем несчастной.
— В чем дело?
— Так, ничего, — вздохнула она.
(Она уже знала все о рыжеволосой кузине). Но все же взяла шоколад — и печально, скорбно удалилась.
И когда вечером мы с кузиной усаживались на извозчика, Сильвия, у которой разыгрался насморк, вышла в своем сером пальто на балкон — с растрепанными волосами и распухшей верхней губой она выглядела непривлекательной и неухоженной, — и проводила нас взглядом.
«Социал-Демократический Званый Вечер» оказался на вкус кузины «чересчур демократическим». Когда мы входили в бальный зал, с галерки на нас сыпалась подсолнечная шелуха и апельсиновые корки, словно так и полагалось, а в толпе, запрудившей залы, пробивали себе путь локтями солдаты и матросы.
— Кто вон тот высокий мужчина с длинной бородой, похожий на Тирпица[67], который разговаривает с британским консулом? — спросила кузина.
— Это знаменитый генерал Хорват[68].
— Ну и борода! — воскликнула она.
— Да уж. По этому поводу есть анекдот. Один дипломат спрашивает как-то генеральшу: «Как спит ваш супруг — оставляет бороду наверху или накрывает ее одеялом?» «Зависит от времени года, — отвечает та. — Летом, когда жарко, он любит проветрить бороду и раскладывает ее на одеяле. А зимой, чтобы было теплей, он засовывает ее под одеяло».
Она засмеялась, чуточку неискренне, словно ради меня.
По мере того, как «званый вечер» разворачивался, стали происходить инциденты. Кто-то ударил кого-то по голове пивной бутылкой. Кто-то застрелился. Какой-то офицер вызвал другого на дуэль — из-за пустяка. К нашему удивлению, мы наткнулись на дядю Эммануила — и боюсь, в довольно сомнительной компании известного шулера, секретного агента и молодой девушки из demi-monde[69].
67
Тирпиц, Альфред фон (1849–1930) — адмирал, создатель германского военно-морского флота.
68
Хорват, Дмитрий Леонидович (1858–1937) — русский генерал, инженер-путеец, с 1902 г. — начальник строительства Китайско-Восточной железной дороги, а с 1908 г. вплоть до 1919 г. — управляющий КВЖД, с 1918 г. Верховный Уполномоченный Российского Правительства на Дальнем Востоке. С августа 1919 г. жил в Харбине. Умер в Пекине.