Доктор снова глядит на меня с терпеливой жалостью, но сейчас это не обижает. Иммунитет выработался, что ли?
— Влюблённые далеки, целующиеся по кустам… Что стало с Герданом и Судиин?
Молча смотрю на него. Сам догадайся, умный.
Он тяжело вздыхает и отводит глаза:
— Спросил он у далека. Неужели нельзя иначе?
— Прототип Гамма, он же Гердан, был казнён именно за этот вопрос, — прищуриваюсь я и демонстративно гляжу в область двух сердец, а потом пытаюсь поймать взгляд Хищника. Но он окончательно отворачивается, направляясь к пиджаку.
— Пол-ликарбидная логика. А с тобой что теперь будет... Мать Скаро?
Надо же, не прошло и года, как поинтересовался.
— Твой прогноз оправдался. Меня полностью реабилитировали, включая персональный шифр. Сейчас выращивают новое тело, чтобы переписать из прототипа обратно в далека.
Рыжий стряхивает с котелка соринки и, пригладив пятернёй лохмы, опускает его на голову.
— Ну и толку тебе с этого, — говорит, — опять будет консервная банка и рожа набекрень.
— Лучше набекрень рожа, чем мозги, — отвечаю ему в тон.
Доктор оборачивается и внимательно на меня смотрит. Как-то чересчур внимательно, даже не по себе делается.
— Слушай, — говорит, — мне не хотелось бы тебя разочаровывать, но есть шанс, что твоя обратная трансформация отложится.
— Мотивируй? — отвечаю, выскребая остатки содержимого из второго стаканчика. Вдруг вспоминается, что когда-то Доктор точно так же лопал пальцем йогурт на уличной скамейке возле супермаркета. А теперь вот я проторенной дорожкой пошла.
— Это, наверное, странно прозвучит… Но ты же вроде бы правша?
— Подтверждаю.
— Тогда скажи, какой рукой ты сейчас ешь.
— Правой.
— Ещё раз, какой рукой ты сейчас ешь? — настойчиво повторяет он, и это заставляет меня наконец поглядеть на свои пальцы.
Ну да, правой.
То есть…
Перехватываю стаканчик в другую руку и снова макаю палец в розовое ароматное содержимое. Всё то же самое, только уже не очень удобно… И я не меняла браслеты местами. Тогда почему проволока слева, а маяк — справа?
Варги-палки.
Поднимаю взгляд на выжидающую физиономию Хищника.
Молча глядим друг на друга.
— Поняла? — спрашивает он наконец.
— Меня отзеркалило? — спрашиваю, хотя ответ настолько очевиден, что вопрос глуп в своей ненужности. Внутри что-то недобро ёкает. А что ещё во мне изменилось после пролёта через Вихрь наоборот?
— Угу. И хотел бы я знать, что ещё в тебе теперь не так, — в точности вторя моим мыслям, отзывается Доктор.
— Сколько атто-омег на мне оставалось висеть, когда ты меня вытащил? Тысяч пять? — не вполне удачная формулировка, но рыжий меня прекрасно понимает:
— А двадцать пять не хочешь? Доза, несовместимая с жизнью, но она вся обнулилась, пока ты спала. Тлайл, — он присаживается на ступеньку, — понимаешь, ты, похоже, единственная во Вселенной, кто попал в Вихрь не с того конца. Других случаев я не знаю. На всяком, кто в нём бывал, остаётся отпечаток артронной энергии, но это зона выхода, понимаешь? А ты вышла через вход, через зону z-нейтринного распада. По крайней мере, это объясняет…
— …почему на мне не было артронного отпечатка, когда мы познакомились и ты заинтересовался необычным далеком, — заканчиваю я. — И это настоящая причина, по которой ты взял меня на борт. Так?
— Мне что, в тон тебе ответить «подтверждаю», раз уж ты обо всём догадалась? — ворчит он. — Хотя и без этого странные речи про белых бычков в исполнении мини-танчика обращали на себя внимание. Сколько регенераций было, а это я так и не забыл, — Хищник одёргивает рукава пиджака. — Бери свой йогурт, пошли наверх. ТАРДИС должна была досчитать, что ты там натворила.
— Мы натворили, — поправляю я его, выпутываясь из одеяла, аккуратно его складывая и протягивая Хищнику, уже поставившему ногу на первую ступеньку. — Если бы не твоё вмешательство, я бы переписала Вселенную под далеков. Знаешь, это было бы так красиво, так… структурно, так… равновесно. Но… Пришёл Доктор, и результат операции стал стопроцентно предсказуемым.
— Я впервые слышу в твоём голосе не только сарказм, но и вдохновение, — вдруг резко оборачивается он на лестнице так, что я от неожиданности едва не роняю еду и не падаю навзничь. Но достойный ответ рождается сразу:
— Ты всегда слышал меня через электронный усилитель. Он уродует голос. Только далек может уловить интонации далека сквозь броню; разве ты не помнишь голос Каана без динамика?
— Ну… да, — соглашается он задумчиво и почти неохотно, потом разворачивается обратно и бегом взлетает по лестнице к консоли. — Эй, иди уже сюда, не копайся!
Пффф, можно подумать, это я на лестнице тормозила и другим прохода не давала. Поднимаюсь следом и вижу, с каким энтузиазмом он изучает монитор консоли, швырнув одеяло на капитанское кресло. Режим под кодовым названием «Доктор опять нашёл что-то необычайное» активирован, сколько регенераций далеки встречали, у стольких бывала подобная гримаса с горящими глазами и улыбкой от уха до уха.
— Ну? — спрашиваю, подходя и стараясь через его плечо разглядеть, на что он там таращится.
— Ну, — отвечает он и оборачивается на меня. Нет, это уже не котик, охотящийся на бабочку. Это уже маньяк, от которого хочется спрятаться. Но мне не пристало шарахаться от пышущего восторгом врага.
— Предполагаю по выражению твоего лица, ты опознал звезду. Доложи о результате… пожалуйста.
Хищник даже не делает замечания за прорвавшийся командирский тон и дурацкую попытку его смягчить. Такое ощущение, что он вообще моих интонаций не заметил.
— Ккабу знаешь?
— Нет, — действительно, впервые слышу это слово, и в мозгах никакой тревожный звоночек не звонит.
— Угу… Яртус? Или такая смешная версия, как Поллианна? Сколько народов, столько и названий.
Пустое сочетание звуков. Пожимаю плечом.
— Почему я должна знать эти термины, объясни-и?
— Потому что все они относятся к ней, — кивок на экран.
Любопытно, Хищник прочтёт по глазам, что я сейчас с ним сделаю, если продолжится это выматывание моего терпения, или нет?
Мосластые руки сжимают мои плечи. Конопатый нос замирает напротив моего носа — Доктор нагнулся, чтобы заглянуть мне в глаза.
— Самая первая звезда, ТМД. Самая первая во Вселенной. Просуществовавшая, вопреки законам астрофизики, дольше всех других звёзд своего типа. Невозможно дольше — благодаря незакрытому рифту, который ты прободала своим поликарбидным лбом. Она горела бы до сих пор, если бы не.
Вопросительно приподнимаю бровь. Ну, и?
— Ты так и не понимаешь? — глаза Доктора пылают бешеным восторгом. — Мы сегодня создали современную теорию перемещений во Времени, Тлайл. Не думал, не гадал, что та звезда, которую Омега с Рассилоном подорвали, имела внутри себя рифт. С ума сойти, в ней был рифт, рифт! Знаешь, только сейчас понимаю, какое значение это имеет для физики. Какое значение это имеет для всех достижений Галлифрея… Что с тобой?
Вот, значит, как. Высвободившись из хватки Доктора, опираюсь на консоль и гляжу на ротор. Ах ты, мразь. Да ты себя создала!!! Око Гармонии. В тебе его копия. Око Гармонии, источник могущества Галлифрея. Я виновна в его создании. Я… Мама-радиация, что я натворила?! Как я могла стать ответственной за такой кошмар?! Что теперь будет?..
Так вот почему ты радовалась, гадина, когда меня встретила. Вот почему ты постоянно открывала для меня дверь. Ты меня не просто знала. Ты знала, что за созданием Ока стоят твой обожаемый пилот и я, и что наша встреча создаст предпосылки к появлению ТАРДИСов на свет. Ты, пользуясь своей относительной свободой и мной, как парадоксом предопределения, создала свой народ, если это слово допустимо употреблять про живые темпоральные корабли. Ты использовала меня, хитрая галлифрейская дрянь, как отмычку ко Времени – созданную не тобой, но грамотно применённую. Ты сумела обмануть далека, который не единожды обманул Доктора. Ведь я видела, что ты что-то задумала, я догадывалась, что это что-то нехорошее, но ты грамотно сыграла на моём любопытстве и менталитете, ты знала, что я не удержусь и спрыгну, стоит лишь намекнуть, что это нужно для всех. Уважаю — и люто ненавижу! Так бы и уничтожила!