В 1951 году над ним нависла угроза новых репрессий. Но организованная новым поколением партаппаратчиков и уже принявшая реальные формы «разоблачительная кампания» была приостановлена Сталиным после личного обращеши к нему Тарле.
Умер Евгений Викторович Тарле 6 января 1955 года в Москве. Весьма чувствительный к вопросам научной и литературной славы, он был абсолютно безразличен к административной карьере. Никогда в жизни Тарле не руководил институтами и даже не заведовал кафедрами. Звания старшего научного сотрудника Института истории и профессора были в его представлении вполне достаточны для ученого-исследователя.
Он вырос в большой семье, но его сестра Елизавета и братья Михаил и Александр умерли прежде него. Жена — Ольга Григорьевна Тарле (из дворянской семьи Михайловых), с которой он обвенчался еще будучи студентом Университета св. Владимира, пережила его на два месяца, а младшая сестра Мария, жившая в его семье с 1932 года, умерла в конце 1957-го. Единственный сын его — Виктор — умер ребенком еще в начале века, и похоронен в Киеве. Живы и всегда будут напоминать о Тарле его книги, уже выдержавшие испытание временем.
Число знакомых Тарле, с которыми он сталкивался и общался за свою долгую жизнь, — необъятно. Если даже исключить его русских, французских, английских и немецких коллег-историков, а также других ученых (а среди них были такие яркие личности, как А.Н. Крылов, П.Л. Капица, братья Вавиловы, братья Орбсли и многие другие), то перечень имен знаменитых писателей, поэтов, литературоведов, искусствоведов, журналистов, актеров и художников, с которыми в разное время сводила его жизнь, займет несколько страниц.
Мемуарных же свидетельств о Евгении Викторовиче крайне мало, и это обстоятельство имеет объяснение: во-первых, значительную часть своей жизни он прожил в обстановке, в которой писать мемуары и дневники было просто опасно, а во-вторых, он пережил многих из тех, кто мог бы поделиться о нем своими воспоминаниями уже после того, как климат в стране несколько потеплел. Да и сам он никаких автобиографических заметок о себе почти не оставил.
Трудно ожидать появления новых мемуаристов, поскольку тех, чья сознательная жизнь пересекалась с жизнью человека, родившегося в 1874-м, сегодня, в двухтысячном году, скорее всего, уже нет среди живых. И, возможно, отчасти поэтому появилась идея предпослать этой книге не традиционный научный разбор с указаниями на то, чего «автор не учел» или «не доработал», а рассказ о трудах историка, основанный на семейных воспоминаниях.
Василий Осипович Ключевский однажды сказал, что главные биографические факты ученого — это его книги, а важнейшие события — мысли. Ключевский имел в виду факты и события духовной биографии ученого, и высказанное им правило, безусловно, распространяется на научное творчество Тарле. Но в действительности часто имеет место и «обратная связь», когда созданные ученым книги так или иначе соотносятся с событиями его физической жизни, с его человеческой судьбой.
Исследования Тарле, вошедшие в эту книгу, связаны с весьма драматической ситуацией в жизни ученого — с арестом, заключением и последующей ссылкой по так называемому «академическому делу» 1930 года, причем одно из них — «Европа в эпоху империализма» — явилось тайной причиной обрушившихся на него репрессий, а второе — «Очерки колониальной политики западноевропейских государств» — невольным следствием этой критической для ученого жизненной ситуации.
Вот как это было.
В начале своей научной карьеры Тарле довольно много писал для широкой читательской аудитории. Для популярных изданий им были написаны книги по истории Италии и Ирландии и множество исторических очерков, опубликованных в общественно-литературной периодике и переизданных впоследствии в виде отдельных тематических сборников. Причиной этой публицистической активности Тарле, кроме естественного «желанья славы», были и серьезные материальные затруднения тех лет.
После получения докторской степени и профессорского звания нужда отступила, и основное внимание ученый стал уделять лекционной работе, исследованиям, ориентированным, как Тарле сам писал А.К. Дживелегову, на десять — пятнадцать шпателей во всей Европе. В этот период он лишь изредка обращался к более широкой аудитории, печатая небольшие очерки преимущественно в популярных исторических журналах «Былое», «Голос минувшего» и др. К этому же времени относится его краткое увлечение «большой политикой», апогей которого приходился на немногие месяцы существования Временного правительства, когда Тарле вместе с Павлом Щеголевым и Александром Блоком был членом чрезвычайной комиссии по расследованию преступлений прежнего режима.
После Октябрьского переворота Тарле несколько лет искал свою «нишу», что было совсем непросто, несмотря на избрание его в 1918 году членом-корреспондентом Российской академии наук. С приходом НЭПа материальная сторона бытия несколько упорядочилась, а поскольку экономические послабления всегда связаны с определенными политическими уступками, «беспартийный» Тарле получил возможность почти каждый год бывать за рубежом, в основном во Франции. В России же, после неудачной попытки издавать «свой» журнал («Анналы»), он сосредоточивается на лекционной работе.
Уже в первой половине 20-х годов курс лекций по истории Европы от Венского конгресса до Версальского мира, который Тарле с большим успехом читал в нескольких советских учебных заведениях, оформился в виде небольшой книжки, опубликованной как учебное пособие и не замеченной «историками-марксистами», несмотря на то, что в ней Тарле вторгался в их вотчину— «эпоху Маркса, Энгельса, Ленина».
По мере того, как у Тарле росла уверенность в благополучном исходе предстоявшего избрания его действительным членом Академии, он становился решительнее в своих планах и действиях. К числу таких его решительных действий относится и издание в 1921 году книги «Европа в эпоху империализма (1871–1919)». Эта книга сразу же стала бестселлером. Не говоря уже о литературном совершенстве, которое излучает каждая ее страница, важен был тот факт, что люди впервые за советское десятилетие вместо марксистско-ленинской трескотни услышали живую человеческую речь, внятно и понятно рассказывающую о сложнейших событиях тогда еще относительно недавнего прошлого. Такой успех первой публикации предопределил немедленный (всего лишь через год) выход второго издания.
Эту особенность книги понял и вождь «марксистских историков» М.Н. Покровский, с которым у Тарле были до того хоть и не доверительные, но вполне терпимые личные отношения.
В семье Тарле и среди близких к нему в то время людей существовало однозначное мнение о том, что все обрушившиеся вскоре на ученого тяжкие испытания были инспирированы охваченным черной завистью Покровским, который как заместитель наркома просвещения, как человек, имевший вес в тогдашних партийных кругах и связанный с охранительными службами, обладал огромными административными возможностями.
В пользу этой версии говорит и то, что Тарле был «подключен» к «монархическому заговору», хотя всем были хорошо известны его демократические убеждения и то, что именно за них он пострадал при старом режиме. Видимо, поняв эту нелепость, «органы», надо думать, не без подсказки того же Покровского, пост-фактум стали «внедрять» ученого в уже законченное фабрикацией «дело промпартии». Тарле был арестован, судим ив 1931 году отправлен в ссылку в Алма-Ату.
Когда Тарле уже около года находился в тюрьме, к Покровскому прорвалась его сестра — Мария Викторовна. Она вспоминала впоследствии, что увидела перед собой тяжелобольного: на лице «красного академика» уже лежала печать смерти. И когда он отклонил все ее просьбы, Мария Викторовна сказала ему:
— Вы скоро умрете! Неужели вам хочется уйти из этого мира завистником, гонителем чужого таланта, отомстившим невиновному человеку за свою собственную бездарность!
В этих словах было некоторое преувеличение: хотя Покровский и не написал ничего такого, что было бы в научном и литературном отношении сопоставимо с трудами Тарле, но все же абсолютной бездарностью он не был. Однако присущие ему мстительности и коммунистическая беспринципность проявились и здесь: через некоторое время Мария Викторовна по его доносу также была арестована и без всякого суда отправлена в ту же Алма-Ату.