Индия была вместе с тем превращена в один из главных рынков сбыта для английской экспортной торговли, и прежде всего для сбыта английской текстильной промышленности. В то же время Индия была одной из главных поставщиц сырья — хлопка, джута, шерсти, особенно «ковровой», сортов, обозначаемых термином carpetwools, кожи, индиго, пшеницы, маиса, растительных масел, риса, опиума, перца, черного дерева. В XVII в., как было показано, все это сырье уже вывозилось из Индии, но, кроме сырья, из нее вывозились и хлопчатобумажные материи, и шелковые материи, и великолепные узорчатые ткани, и не «ковровая шерсть», а настоящие, совсем готовые, великолепные ковры, и превосходно выполненные художественные изделия из драгоценных металлов и из бронзы.
Не Англия забрасывала Индию своими фабрикатами, а Индия своим импортом в Англию беспокоила английских сукноделов, а вернее говоря, всех текстильщиков.
Что привозили англичане в Индию, кроме золота и серебра, которым они расплачивались за часть своих закупок у индийцев? Они ввозили некоторые предметы роскоши для двора и богатых людей, а также оружие, особенно сабли, ножи и кинжалы, лошадей, свинец, товары железоделательных ремесел (скобяной товар).
Но в общем европейцы в XVI в., голландцы и англичане в XVII–XVIII вв. гораздо больше вывозили из Индии, чем ввозили в нее.
Особое место заняло в европейской торговле использование Индии как транзита для ввоза лаков — китайских и японских. Эти лаки появились в Европе (из Индии) лишь в середине XVI в., а непосредственно из Китая и Японии их начали доставлять голландцы и в меньшей степени англичане в XVII в. Европа стала выделывать лаки лишь с середины XVI в., но ни в какое сравнение эти европейские (преимущественно брауншвейгские фирмы Штобвассера) лаки с лаками дальневосточными не могли идти. Даже превосходные персидские лаки были несравненно ниже китайских и японских по своим качествам.
Специалисты и знатоки говорят нам, что лак приготовляется еще и теперь «кустарным способом» и что «процесс его приготовления длителен», а «секреты его не вполне ясны». Именно старые дальневосточные лаки были изумительны по своей прочности и красоте. По-видимому, даже в Японии таких лаков, как в былое время, уже не выделывают. По крайней мере, такой вывод можно сделать из знаменитого случайного «сравнительного экзамена», какому в 1874 г. подверглись старые и новые японские лаки, партия которых затонула вместе с пароходом по пути, но спустя несколько месяцев была извлечена из воды: старые лаки оказались неповрежденными от такого долгого пребывания в морской воде, а новые попортились.
Из предметов роскоши, хлынувших в Европу в XVII и XVIII вв., лаковые изделия Китая и Японии занимают видное место.
На этой косвенной эксплуатации индийского транзита в целях обогащения английской Ост-Индской компании, а впоследствии английского торгового флота в целом мы остановились в дополнение к тому, что было сказано раньше: начиная с португальцев и испанцев колонизаторы неизменно препятствовали свободе плавания своих европейских конкурентов и решительно препятствовали попыткам азиатских стран, а также американских колонистов построить собственный флот.
В течение всего XVII столетия и до середины XVIII в., от основания Ост-Индской компании в Англии в 1600 г. до завоевания Бенгалии (т. е. приблизительно до 1757 г.), английская Ост-Индская компания по своим торговым оборотам далеко отставала от голландской Ост-Индской компании. Дело в том, что голландцы уже к середине XVII в., как было сказано раньше, овладели многими португальскими торговыми постами и факториями, все более и более закрепляли за собой торговлю с Суматрой, Явой, Целебесом, Борнео, Цейлоном, с мелкими островами Молуккской группы. Здесь по преимуществу производили пряности: шафран, перец (всех родов, в том числе драгоценный и редкий гвоздичный), анис, кардамон, ваниль, мускат, корицу, имбирь, лавровый лист; коренья: маниок, куркума и т. п. Эти пряности, многие из которых успели сделаться к XVII в. предметом первой необходимости в Европе и Западной Азии, представляли такое огромное неисчерпаемое богатство, что означенные острова Южной Азии считались тогда более прибыльными в торговом отношении местами, чем даже Индия, не говоря уже о том, что они тоже давали и тростниковый сахар, и хлопок, и индиго.
Англичане в XVII и начале XVIII в. сплошь и рядом совершали следующую комбинацию торговых сделок: они закупали хлопчатобумажные ткани в Индии (за деньги или в обмен на привозимые из Европы товары), а затем эти индийские материи отвозили на «пряные острова» и выменивали на пряности. Конечно, голландцы всеми мерами мешали появлению английских конкурентов на островах, но все-таки избавиться от них не только навсегда, но даже на сколько-нибудь продолжительное время им не удавалось.
Финансовое ограбление все же и в смысле непрерывности действия, и в смысле цифровых количественных размеров выжимаемых из населения ценностей, конечно, превалировало над военным. Регулярно действующий налоговый пресс не только давал огромные доходы акционерам Ост-Индской компании, но и кормил массу как крупносановного, так мелкочиновного люда, обслуживающего компанию и правительство, и обеспечивал обильные оклады генералам, офицерам и солдатам английских отрядов, несших гарнизонную и полевую службу в Индии. Эти оклады измерялись часто тысячами, а иногда десятками тысяч фунтов стерлингов золотом.
Вот бытовая картина из первой половины XIX в., типичная и для XVIII столетия. Живет в Лондоне талантливый журналист и историк Томас Маколей. Ему хочется отделаться от необходимости вечно думать о срочной работе, раз навсегда себя прочно и обильно обеспечить и засесть за большой труд, за историю Англии. Он принадлежит к партии вигов, виги как раз у власти, Маколей делится с министрами своим желанием, и все мигом устраивается к полному н общему удовольствию: Маколея назначают на должность, так сказать, индийского законодателя. До той минуты он никогда не занимался ни законами вообще, ни кодификационной работой в частности, как не занимался он ни Индией, ни индийским юридическим бытом. Но он храбро туда едет, живет там в роскоши и неге около пяти лет и возвращается в Англию богатым человеком, уже абсолютно ни в каких заработках не нуждающимся, таковы были его сбережения. И его биографы умиляются тому, как все это удачно и хорошо вышло.
Таких синекур, таких обогащающихся за счет голодных индийцев дармоедствующих английских чиновников было очень много, и из английской казны на них не шло ни одного пенса. Индия за свой счет содержала своих угнетателей, кормила и щедро обеспечивала всех, кому эти угнетатели покровительствовали. Можно ли удивляться, что Маколей так ласково, можно сказать по-отечески, журит обоих завоевателей Индии — лорда Клайва и Уоррена Гастингса — за их маленькие увлечения в деле всестороннего ограбления страны, над которой им была дана фактически ничем не ограниченная власть. Мудрено ли, что они оба, не только Клайв, но и законченный палач по натуре Гастингс, вдохновляют Маколея на страницы восторженного красноречия в похвалу их великих заслуг перед отечеством.
Очерк тринадцатый
От распадения империи Великого Могола до перемирия Англии и Франции в 1763 г. Первая стадия англо-французской борьбы за Индию. Жозеф Дюплекс и лорд Клайв. Англичане и французы в Индии в годы североамериканской революции. Английский промышленный капитал и конец Ост-Индской компании
В 1707 г. скончался Великий Могол Аурангзеб, последний император, власть которого если не фактически, то хоть номинально признавалась на всем Индостанском полуострове.
Почти 200 лет длилось существование этой империи, с того самого года (1525), когда тюрк Бабур, называвший себя потомком в шестом поколении самого Тамерлана[27], впервые провозгласил себя повелителем Индии, придя из сопредельных с Северной Индией стран Азии, и за все 200 лет Великим Моголам (так назывались императоры этой династии, любимой, но не единственной столицей которых был город Дели) не удалось прочно утвердить свою власть во всех частях колоссальной страны.
В центре и на юге огромной территории Индии многолюдные племена иногда еще соглашались выказывать внешние знаки покорности, даже платить дань, но временами они совсем отказывались повиноваться, и у Великого Могола не хватало сил и возможностей добраться до них сквозь беспредельные дебри и наказать непокорных.
Долгие и кровавые междоусобицы терзали нередко семью, двор, столицу Великого Могола.
После смерти Аурангзеба в 1707 г. наступила долгая пора смут в двух столицах великого царства — в Дели и Агре — и ряда успешных восстаний отдельных племен против власти Великого Могола.