-Ты им это скажи.
-Говорить мало. Правительство должно принять специальные законы.
-Принимай, не принимай, на служителей религии повлиять невозможно.
-Ошибаетесь, товарищ полковник, еще как возможно. Петр I же повлиял. Он во время войны заставил монахов Псково-Печерского монастыря укрепления строить, сказал, что сам за всех молиться будет. И стал с утра до вечера честно бить земные поклоны, а поскольку ваши монахи работать любят, также как наши ортодоксы, то они выставили перед храмом икону Божьей матери, на глазах которой были видны слезы. Петр подошел к иконе и попробовал слезу. Она оказалась соленой на вкус. Он ухмыльнулся и обратился с просьбой к Богоматери свой плач прекратить, потому что если она этого не сделает, то он выпорет всех монахов, так что их задницы заплачут кровавыми слезами. Богоматерь царскую просьбу услышала.
-Откуда ты знаешь?
-Уроки учил. Пятый класс, вторая четверть. Многие эмигранты считают такой подход правильным, поэтому скоро мы прищемим хвост пейсатым.
-Ты стал здесь еще большим антисемитом, чем я был там.
-Ерунда, я просто крайности не люблю. Ты знаешь, недавно они запретили хоронить на еврейском кладбище солдата, у которого мать хохлушка. Парень, между прочим, погиб во время военной операции против террористов. Значит, защищать их он еврей, а в могиле по-человечески лежать - гой . Когда это случилось, весь Израиль на дыбы встал. Я сам на демонстрацию ходил.
-А Тамара?
-Она осталась дома, сказала, что будет молиться за убитого.
-Да-а, - протянул полковник.
-Понимаешь, Тамара попала под их влияние. Она здесь стала набожнее Главного раввина и даже ребят хотела в ешиву отдать.
-А ты?
Я костьми лег. Сказал, что со мной она может делать что угодно, а детей в цадиков превращать не позволю.
-Молодец.
-Знаю, что молодец, но она и сделала со мной, что хотела.
-То есть?
-Обрезание, - проворчал Гриша, - без этого, по ее мнению, я был не настоящим евреем и она не могла со мной жить.
-Хорошо, что я православный.
-Погоди, она и тебя заставит.
-Э, нет. Я этим инструментом еще пользуюсь, не так часто как раньше, но все равно. И старухе моей приятно, когда все в целости и сохранности.
Он опять назвал Веру Алексеевну старухой. Подсознательно он чувствовал, что она становилась самой собой.
-Что ты здесь собираешься делать? - спросил Гриша.
-Я как раз с тобой хотел посоветоваться.
-Займись с внуками математикой.
-А что, у них проблемы?
-У них нет, а у местной системы образования да. Я в седьмом классе уже дифференциальное исчисление знал, а они все сложение с вычитанием мусолят.
-Ты и учился в специальной школе.
-Это неважно.
-На что же вы в таком случае смотрите? Родители называется.
-Мы целыми днями работаем, а Тамара еще и молится, вот дети и предоставлены сами себе. Растут как трава.
-Значит, нужно их отдать в военное училище.
-Не смешно, товарищ полковник, да и училища у нас нет, так что придется тебе самому принять командование.
-Ладно, сделаем.
-Они из летнего лагеря приезжают только к началу учебного года.
-Я подожду.
-А пока, чтобы скучно не было, можете походить с Верой в клуб ветеранов.
-Кто туда ходит? - спросил Павел Иванович, - старушки-пенсионерки, которым делать нечего?
-Это сейчас они пенсионерки, а раньше они тоже кем-то были, - возразила Вера Алексеевна, - входя вместе с дочерью в кабинет.
-Тебе очень туда хочется? - спросил полковник жену.
-Почему бы нет, - ответила она, - гораздо лучше, чем сидеть дома и вариться в собственном соку. Познакомимся с людьми, узнаем, как они здесь живут. Все равно внуки в лагере.
-Если хочешь, иди одна, - сказал полковник.
-Я и так всю молодость одна провела и вдовой не осталась по чистой случайности.
***
Королева послали тогда в Свердловск-40, который к настоящему Свердловску никакого отношения не имел и находился от него на огромном расстоянии. Город находился в Сибири и был вырыт в горе, чтобы скрыть установку для обогащения урана. Он был строго засекречен и ни на одной карте его не было. Жители Свердловска-40 пользовались всеми привилегиями советской элиты. Они очень хорошо зарабатывали, а в магазинах без очереди покупали продукты, недоступные простым смертным даже в столицах. Свободно продавалась и импортная одежда, но носить ее было негде. Интеллектуальная жизнь города ограничивалась несколькими кинотеатрами и домом культуры, в котором выступали местные артисты-любители. Раз в году Свердловчане-40 могли уехать в отпуск в любое место Советского Союза, во всем же остальном они жили как в тюрьме. Сменить прописку удавалось очень немногим, а остальных ожидала смерть от лучевой болезни. Стариков в городе не было...
Туда-то и прилетел Павел Иванович. На военном заводе уже несколько месяцев работал его сослуживец, Миша Каменец, жена которого была на последнем месяце беременности. Миша рвался обратно в Москву, но начальство отпускало его только на две недели. Королев должен был определить, в какой стадии находится проект, узнать, что нужно для его успешного выполнения, и доложить в Министерство. Павел Иванович рассчитывал пробыть на заводе несколько дней, но Каменец упрашивал его остаться и закончить работу. Поначалу Королев даже слышать об этом не хотел, однако в последнюю минуту уступил настойчивым уговорам Миши и отдал ему свой билет на самолет. Они даже не успели переоформить документы, но было это до эпохи воздушного пиратства и формальности соблюдались не так строго.
Над тайгой в самолете начал барахлить мотор и командир корабля запросил посадку на ближайшем аэродроме. Ему отказали, а садиться без разрешения на военный объект он не рискнул. По рассказам людей, слышавших записи "черного ящика", он умолял диспетчера принять самолет, ведь все его пассажиры владели более важными государственными секретами, чем то, что они могли увидеть. Ничего не добившись, экипаж вынужден был продолжать полет, но до следующего аэродрома не дотянул.
О смерти пассажиров оповестили только ближайших родственников. Ведь Свердловск-40 считался городом-спутником настоящего Свердловска, поэтому ни аэродрома при атомном реакторе, ни самолета официально не существовало, также как и рейса, на котором должен был лететь Павел Иванович. В списках погибших была его фамилия, а сам он не мог признаться Мишиной жене, что произошло в действительности. Она бы сочла его убийцей. Она работала в бухгалтерии Министерства и они сталкивались довольно часто. После аварии встречи эти были мучительны для обоих, но избежать их было никак нельзя и Павел Иванович подал рапорт с просьбой перевести его в любое другое место. Вера Алексеевна подключила к этому своих родственников и ему предложили преподавать на военной кафедре Московского ВУЗа. Возможность получить там генеральские лампасы была равна нулю, но зато жизнь его стала гораздо спокойнее.