— Нет, так не пойдет! Я хочу до дембеля дожить! Слышь, Семен?
Однако сержант лишь пожал плечами и повернулся спиной.
Таракан все сидел над тряпьем, что-то держал в руках и тайком рассматривал. Почувствовав взгляд на себе, он обернулся, заулыбался вдруг и, вставая, спрятал руку в карман,
— Что там, Иса? — Сержант медленно спускался к нему.
Худое лицо Таракана расплылось в слюнявой улыбке, тут же уступившей место испугу.
— Что там? — повторил сержант: Таракан молчал. — Ты что, с-сука...
— Да ничего там!.. Так, ничего...
— Ну-ка, дай, — Расул отодвинул плечом сержанта.
— Да вот! — выкрикнул, чуть не плача, Иса.- Вот! — Он вытянул из кармана потную руку, боязливо разжал кулак: на ладони у него лежал скомканный грязный лоскут.
— Что это? — спросил сержант.
— У-у, Сережа, это такой кяйф, — простонал Таракан, слюнявя размякшие губы. — Ты такого не курил никогда... — Он развернул осторожно тряпочку, в которой была завернута щепка с темным пухловатым наростом, вроде тампона, каким прижигают ранки на теле.
— Такого не знаю. Что это? — снова спросил сержант.
— Ух! Это такое! — Таракан смачно утерся, не отрывая глаз от руки. — Такое, бля!..
— План?
— Не-ет, это другое, кру-уче... Я щас покажу...
— Дай сюда! — Сержант мгновенно накрыл ладонью руку Исы и то, что там было, спрятал в карман. Повернулся спиной и направился к краю площадки. Расул отошел вслед за ним.
— Заче-ем, товарищ сержант?.. — Таракан все держал на весу свою руку и плелся вслед за сержантом.
— Отдохни!
— Отдохни, помрешь, — добавил сквозь зубы Расул.
— А-а-а! — истошно вскричал Таракан.
— Хорош дуру гнать, — обернулся Семенов.
Таракан замолк, но не унялся. Он подскочил сзади к сержанту и стал цепляться пальцами за плечо его и за руку, пытаясь вытянуть ее из кармана. Сержант повернулся и толкнул его в грудь.
— Не напрягайся, я же сказал!
Таракан бессильно опустился на корточки. Он смотрел на сержанта со злобой; потом, прищурившись, загадочно улыбнулся. Бабаев так и сидел в стороне, тыкая пальцем в песок.
Солнце было в зените. Над полями и склонами оно зависло ослепительным диском и светило жестоко, словно стремясь извести под собой все живое. Воздух нагрелся, и песок стал невыносимо горяч; попряталось все, что могло дышать и передвигаться. Даже вечно усталые сухопутные черепахи и холодные телом змеи и те углубились в темные норы, птицы покинули бесцветное небо — все скрылось и замерло до заката. Лишь ползучие ядовитые насекомые: всякие пауки-каракурты, скорпионы, фаланги — они-то не оставили поверхность земли, они были по-прежнему агрессивны и так же быстро перемещались, перебирая ножками раскаленный песок.
— Бабаев!
Молодой солдат встрепенулся, схватившись за автомат. Он увидел перед собою носы пыльных разбитых ботинок: сержант стоял на бугре и смотрел сверху вниз.
— Спишь, да?
Часа два назад, разуваясь, он сказал Бабаеву: «Так, слушай. Мы отдохнем, а ты не вздумай заснуть. Ты — наблюдатель!» И солдат залег за бугром. Плечом уперевшись в откос, стал осматривать склон, уходящий к бахчевым полям, то поворачивал голову к гребню, ведущему к соседней вершине, — и его сморщенное, мокрое от пота лицо какое-то время настойчиво выглядывало из-под ворсистого полушария каски; но вскоре молодого солдата сморило, и он уткнулся каскою в песок.
— Товарищ сержант, я не спал... — жалобно простонал Бабаев.
— Ладно... Давай поднимайся. Пойдете вниз, на огневую.
Семенов спустился с бугра и обошел углубление, на дне которого развалился Расул; лицо его было накрыто каской, руки откинуты за голову.
— Расул! — Сержант подождал немного и склонился над ним. — Расул... Слышь, Расул!
Солдат рукой отодвинул с глаз каску и взглянул на сержанта спокойно, будто и не спал вовсе.
— Ну?
— Надо идти вниз, на огневую. Во-первых, сказать, что, дескать, мы здесь — все нормально, а во-вторых, похавать надо, как ты считаешь?
— Ну и что дальше?
— Давайте вы с Бабаевым... а мы с Тараканом останемся здесь.
— А может, наоборот?
— Нет. Мне нельзя, мне надо быть здесь.
— Ладно. — Расул потянулся и стал обуваться. — Бабаев! Сын избекского народа... ты готов?
Бабаев уже стоял на бугре с автоматом за спиной. Расул отряхнулся и с разбега заскочил на бугор, хлопнув Бабаева по плечу.
— Пошли!
Они спрыгнули с бугра и направились вниз. Семенов постоял немного, следя за ними, потом обернулся. Таракан лежал на дне дальнего углубления, скрючившись, словно от острой боли в желудке.