Возражать или доказывать было уже поздно. Да и мог ли коммунист Жуков не подчиниться решению Политбюро Центрального Комитета партии!
Жуков умел требовать, умел и подчиняться. Только где-то глубоко в сердце защемило: все же это назначение слишком неожиданное.
Уставший, взволнованный, Георгий Константинович вышел из Кремля на Красную площадь. Не торопясь направился мимо Мавзолея В. И. Ленина к Александровскому саду. Шел пешком на Арбатскую площадь, чтобы представиться народному комиссару обороны. Под ногами похрустывал снег. Словно перекликаясь между собой, то и дело подавали гудки автомобили, доносилась музыка из репродуктора на Манежной площади. Навстречу нескончаемым потоком, подгоняемые морозцем, торопливо шли люди.
«Вот и стал опять москвичом…» — подумал Жуков, и в памяти всплыли юные годы, промелькнувшие в Москве. С тоской в груди уезжал двенадцатилетний Егорка Жуков из родного дома «в люди». Прощай рыбалка, самодельные коньки и лыжи, прощай навсегда школа в деревне Величково, где прошли самые светлые и радостные три года неожиданных открытий и познаний тайн учебников.
Словно вчера сказал отец: «Теперь ты грамотей, можно везти тебя в Москву учиться ремеслу».
— Ты определи меня в типографию, — сказал Георгий.
— Нет у нас знакомых по этому делу, — ответил отец. — Мы посоветовались с матерью и решили отдать тебя в скорняжную мастерскую твоего дяди Михаила. Зарабатывают скорняки хорошо. Мать попросит своего брата уважить нашу просьбу.
Работал Егорка Жуков с раннего утра до поздней ночи. За малейшую оплошность учеников пороли. Но хозяин одобрял, когда Егорка читал вечерами книжки. Через два года он поступил на вечерние общеобразовательные курсы.
Вспомнил Георгий Константинович, как по приказу дяди разносил заказы в разные концы. Москву еще тогда изучил хорошо. Не один раз приходилось ходить и мимо манежа и по Александровскому саду. Все знакомо. Но теперь стало все роднее и даже лучше. И вся Москва изменилась, похорошела с тех пор, как летом 1915 года Георгия Жукова досрочно призвали в армию.
Вспоминая прошлое и представляя себя в новой роли, генерал армии Жуков пришел к наркому обороны.
— Входи, жду, — радостно встретил его маршал Тимошенко. — Поздравляю. Только что же ты так откровенно отказывался? Звонил мне товарищ Сталин, рассказал.
— Да знаешь, Семен Константинович, — сказал Жуков, первое мое семилетнее пребывание в Москве завершилось отправкой на фронт в 1915 году. А теперь, думаю, и того меньше придется жить в Москве.
— Намек понял, — улыбнулся Тимошенко и нажал на столе кнопку. Вошел адъютант. — Чаю нам и закусить!
— Может быть, введешь новорожденного начальника Генштаба и своего заместителя в курс дела? — спросил Жуков.
— Пока езжай в Киев, передай военный округ своему заместителю и поскорее в Москву. Вместо тебя в Киев едет генерал-полковник Кирпонос.
Тимошенко пригласил Жукова в соседнюю комнату, где на столе уже стояли стаканы с горячим чаем.
Лист перекидного календаря на 21 июня 1941 года исписан вдоль, наискось и поперек карандашом и чернилами.
Звонки из Кремля, из кабинета наркома обороны, из военных округов по важным и срочным делам. Чтобы не забыть, начальник Генерального штаба тут же делал пометки: «Коневу ускорить выдвижение войск за Днепр». «Сообщил Павлов — немцы сосредоточили артиллерию против Бреста». «Передал Кирпонос — к границе подходят немецкие танки». «Моему заму Ватутину: срочно отозвать всех работников Генштаба из войск, прекратить учения». «Перебежчиков — немецких солдат, в Москву». Здесь же ровным почерком строка: «Обещал в выходной поехать с детьми в Стрелковку».
В кабинет вошел молодой генерал. Подойдя к столу Жукова, он доложил четко и коротко:
— По вашему приказанию все работники моего отдела с войсковых учений отозваны.
— Всем находиться на своих рабочих местах. Пока свободны! — сказал Жуков.
И тут же опять телефонный звонок. Докладывал начальник штаба Западного Особого военного округа.
— Сосредоточение немецких войск у границы закончено. Противник на ряде участков границы начал разборку проволочных и минных заграждений, поставленных ранее.
На некоторые сообщения, явно доказывающие, что вот-вот немецкие войска перейдут нашу границу, Георгий Константинович не мог ответить определенно, как этого требовала обстановка: «Привести войска в боевую готовность!» С Германией у СССР договор о ненападении.
Георгий Константинович посмотрел на часы. Уже десять вечера. Решил позвонить на квартиру, чтобы не ждали. Он всегда выбирал минуту, чтобы позвонить домой и пожелать всем «спокойной ночи». На этот раз не мог произнести этих слов.