Рождественским утром (который я провел потягивая виски в холодной гостиной, с моей выжившей коровой за компанию), я посчитал то, что осталось от ипотечных денег, и понял, что этого не достаточно для покрытия ущерба, нанесенного бурей. Я не очень заботился, потому что потерял вкус к сельской жизни, но мысль о компании «Фаррингтон», строящей свинобойню и загрязняющую реку по-прежнему заставляла меня скрипеть зубами от злости. Особенно после высокой цены, которую я заплатил, чтобы не допустить попадание тех трижды проклятых ста акров в руки компании.
Внезапно меня осенило, что с официально мертвой Арлетт вместо без вести пропавшей, те акры были моими. Таким образом, два дня спустя я проглотил свою гордость и пошел к Харлану Коттери.
Мужчина, который ответил на мой стук, жил лучше, чем я, но потрясения того года все равно сказались. Он похудел, потерял волосы, и его рубашка сморщилась — хотя не столь сильно, как его лицо, и рубашку можно все же погладить. Он выглядел лет на шестьдесят пять вместо сорока пяти.
— Не бей меня, — сказал я, когда увидел, что он сжал кулаки. — Выслушай меня.
— Я не бью калек с одной рукой, — сказал он, — но лучше тебе оставить ее короткой. И мы будем говорить здесь на веранде, потому что ты больше никогда не переступишь порог моего дома.
— Хорошо, — сказал я. Я похудел — сильно — и дрожал, но холодный воздух хорошо влиял на мою культю, и на невидимую руку, которая казалось, все еще существовала под ней. — Я хочу продать тебе сто акров хорошей земли, Харл. Сотню, которую Арлетт была столь настроена продать компании «Фаррингтон».
Он улыбнулся на это, и его глаза заискрились в своих новых глубоких впадинах.
— Переживаешь сложные времена, не так ли? Половина твоего дома и половина коровника обрушились. Херми Гордон говорит, что ты там живешь с коровой. — Херми Гордон был сельским почтальоном, и известным сплетником.
Я назвал цену настолько низкую, что рот Харла открылся, а брови взлетели. Именно тогда, я заметил запах, доносящийся из опрятного и хорошо обставленного сельского дома Коттери, который казался абсолютно чуждым этому месту: подгоревшая еда. Готовила, очевидно, не Салли Коттери. Когда-то меня должно быть интересовали подобные вещи, но то время прошло. Все, о чем я заботился тогда, это избавление от ста акров. Казалось правильным, продать им дешево, так как они уже заплатили мне слишком дорого.
— Это цент за доллар, — сказал он. Потом добавил, с очевидным удовлетворением, — Арлетт перевернулась бы в могиле.
Она сделала больше, чем просто перевернулась в ней, подумал я.
— Чему ты улыбаешься, Уилф?
— Ничему. За исключением одной вещи, я не забочусь больше о той земле. Единственное, о чем я действительно забочусь, это держать проклятую свинобойню «Фаррингтон» подальше от нее.
— Даже если ты потеряешь свое собственное хозяйство? — Он кивнул, словно я задал вопрос. — Я знаю об ипотеке, которую ты получил. В небольшом городке нет тайн.
— Даже если так, — согласился я. — Прими предложение, Харл. Ты будешь сумасшедшим, если откажешься. Тот ручей они заполнят кровью, волосами и кишками свиней — это также и твой ручей.
— Нет, — сказал он.
Я уставился на него, слишком удивленный, чтобы сказать что-либо. Но он вновь кивнул, словно я задал вопрос.
— Думаешь, ты знаешь, что сделал мне, но ты не знаешь всего. Салли ушла от меня. Она переехала к родственникам в Мак-Кук. Сказала, что может вернуться, сказала, что все обдумает, но я не думаю, что она сделает это. Так, что теперь, мы в одинаковом положении, не так ли? Мы двое мужчин, которые начали год с женами, а заканчивают его без них. Мы двое мужчин, которые начали год с живыми детьми, а заканчиваем с мертвыми. Единственное различие я вижу в том, что я не потерял половину своего дома и большую часть коровника в бурю. — Он задумался. — И у меня все еще две руки. Это еще что-то значит, полагаю. Когда дело доходит до вытаскивание моего члена — я же должен порой чувствовать потребность — у меня будет выбор какую использовать.
— Что… почему она…
— Ох, напряги мозги. Она винит меня так же как тебя в смерти Шеннон. Она сказала, что, если бы я не гнал лошадей впереди паровоза и не отослал Шен, она все еще была бы жива и жила с Генри на твоей ферме по соседству вместо того, чтобы лежать остывшей в ящике под землей. Она говорит, что у нее был бы внук. Она назвала меня самоуверенным дураком, и она права.