– Дорогая моя, ты не сумеешь это предотвратить, даже если сбежишь на край света.
– Обещай, – категорично повторила мама.
Казалось, Зи молчала целую вечность, прежде чем произнести:
– Обещаю, что не стану больше говорить с Анной-Кейт о черных дроздах.
Мама, как и Зи, от природы настойчивая и непреклонная, впитала эти черты с молоком матери. Бабушка была не из тех, кто готов отступить и поменять свои убеждения.
Этим же вечером, укладывая меня спать, Зи предложила мне послушать одну историю.
– Только это должно остаться между нами, Анна-Кейт.
Я дала слово молчать. То была первая из множества наших тайн, которые я никому не раскрыла до сих пор.
Бабушка сжала мою руку и начала:
– Давным-давно жила-была кельтская семья. Все женщины в ней обладали добротой, сочувствием и даром врачевания. Они знали о живительной силе Земли и использовали ее, чтобы исцелять, утешать, успокаивать. Помогая другим, они сами обретали счастье и мир в душе. У этих женщин был один секрет.
– Какой секрет?
– Огромный! – Бабушка понизила голос. Ее речь с мягким южным выговором обволакивала ласковым теплом. – Они – хранительницы портала, соединяющего тот свет и этот. По магическому проходу под полуночным небом духи проникают в наш мир.
– Тот свет? Это как Небеса, да?
– Именно, милая.
Зи продолжала свой рассказ, и я чувствовала: ее слова – истинная правда, какой бы невероятной она ни казалась. Хранительницы… спрятанный среди листьев портал… послания с того света, запеченные в пирог… Вроде бы нелепость, глупая выдумка, но все это воспринималось как повествование об исторических событиях. И более того – как наследие.
Зи, к ее чести, формально сдержала обещание: она никогда не упоминала о дроздах. В наших беседах бабушка называла их черными как ночь птицами, оберегающими деревья. Зи поведала мне все, что нужно было знать о дроздах и их предназначении. За многие годы бабушка дала мне разностороннее образование: я научилась искусству кулинарии, усвоила множество жизненно важных уроков, а во время наших длительных прогулок лучше узнала природу.
Возможно, Зи заблаговременно подготавливала меня к тому дню, когда вдруг выяснилось, что я должна два месяца заниматься делами кафе. Много лет назад бабушка предсказала, что я непременно вернусь в Уиклоу. Она не сомневалась, что так будет.
Со вздохом, отвлекшись от мыслей о маме, Зи и черных дроздах, я отперла дверь – вход в кафе. Вернувшись в кухню, прошла на большую, пострадавшую от непогоды террасу через раму из проволочной сетки. Та с глухим стуком захлопнулась за спиной.
Майский рассвет окрасил небо ярко-оранжевым, добавив несколько нежно-розовых штрихов. Отовсюду слышался многоголосый птичий щебет. В свежем воздухе витал аромат мяты и базилика.
Я оглядела гравийные дорожки, обложенные камнями клумбы, травы, цветы и небольшой огород. Бабушка вложила в сад всю душу. Это чувствовалось в каждом трепещущем на ветру листочке.
Неприветливо покосившись на расположенную у крыльца грядку с парой худосочных, захиревших кабачков, я направилась к выстроившимся у забора незнакомцам. Некоторые при виде меня вежливо улыбнулись. Мужчина лет шестидесяти, стоящий на шаг впереди остальных, поздоровался:
– Доброе утро, мэм.
За прошедшую неделю меня назвали «мэм» по меньшей мере раз двадцать. И хотя на юге так принято обращаться ко всем женщинам, это раздражало. У нас на севере никто так не выражается, разве что старики.
Заговоривший со мной человек был одет в камуфляжные штаны и футболку с надписью «Птицелюб». На голове у него красовалась бежевая широкополая панама, а на ногах – походные сапоги, которые больше подошли бы для тропинок возвышавшейся невдалеке горы Лукаут, чем для провинциального кафе.
– Доброе утро. – Свежесть и прохлада не особенно облегчили головную боль. – Сожалею, но кафе откроется только в восемь.
– Мы тут не за этим, – перебил мужчина. На его носу, похожем на луковицу, подрагивали бусинки пота.
Я сунула руки в карманы.
– Не за этим? А зачем? Что вы делаете в моем дворе, да еще в такую рань?
В голосе мужчины зазвучал неподдельный энтузиазм:
– Мы члены Общества орнитологов Алабамы из города Мобил. Приехали посмотреть на Turdus merula. Вы их уже видели?
– Тур… что?
– Черных дроздов, – раздельно артикулируя, пояснил мужчина и, вытащив телефон, показал фотографию. Наверное, решил, что я туго соображаю. – По имеющимся сведениям, на городском кладбище несколько дней назад видели целую стаю Turdus merula. Один местный житель сказал, что черные дрозды гнездятся здесь, на ветках шелковиц.
Остальные орнитологи, навострив уши, подтянулись ближе.