– Уж я-то знаю, как много добра сделал Благородный Джек.
Рейчел повернулась к герцогу, словно ища поддержки. Почему-то ей было важно, чтобы именно он понял ее, и она продолжала, обращаясь именно к нему:
– Благородный Джек – это наш Робин Гуд. Он грабит богатых, но только чтобы помогать бедным. В конце концов – это своего рода возмездие за жадность, за жестокость. Это «мужичье», как изволит говорить сэр Уальд, теперь голодает. И они любят этого разбойника, потому что в крайней нужде только он приходит им на помощь.
Тетя София готова была испепелить Рейчел взглядом.
– Боюсь, ваша светлость, моя племянница не понимает, о чем говорит!
– Очень даже хорошо понимаю! Любой из них скажет вам, что Благородный Джек гораздо щедрее, чем многие из сидящих за этим столом.
Рейчел с горечью посмотрела на Софию, а затем на сэра Уальда, который приканчивал четвертый стакан вина. Она и вправду испытывала потрясение от своих собственных слов, которые выпалила в эти сытые лица.
Флетчер ответил ей взглядом, полным ненависти. Его рука больше не дрожала, на щеках заиграл румянец. Рейчел припомнила фразу, однажды сказанную ее отцом: «Смелость этого человека прячется на дне бокала». Сэр Уальд и впрямь на глазах обретал утраченную было самонадеянность.
Он победоносно оглядел собравшихся и хвастливо заявил:
– Позвольте порадовать вас: Благородный Джек не остался безнаказанным. У меня под сиденьем был спрятан пистолет, и я выстрелил в него, когда он убегал. Могу поспорить, он ранен смертельно.
При этих словах мистер Арчи, мистер Пакстон и Тоби дружно рассмеялись. Все хорошо знали, каким бездарным стрелком был сэр Уальд.
Но герцог, странно встревожившись, спросил;
– Вы уверены, что ранили его?
Сэр Уальд, уже изрядно набравшийся, смерил Уэстли уничтожающим взглядом.
– Разумеется, я его смертельно ранил, глупец, – сказал он тоном абсолютного превосходства. – Я замечательный стрелок.
Рейчел показалось, что она даже кожей почувствовала холод, который распространился от герцога. Джером ледяным тоном процедил:
– Для вас я – ваша светлость. Впрочем, у нас вряд ли будет время для беседы.
Сэр Уальд сник на глазах. Он же собирался произвести на герцога самое благоприятное впечатление, а вместо этого так промахнулся! Он что-то залепетал о пережитом волнении, все, мол, от этого, мол, затмение разума и... и...
Уэстли посмотрел на Флетчера с таким презрением, что голос баронета пресекся на середине фразы. Сэр Уальд вжался в кресло, стараясь сделаться меньше и незаметнее. Будь на то его воля, он бы провалился сквозь землю. Выражение толстого лица сэра, Уальда показалось Рейчел, таким комичным, что она рассмеялась, правда, очень негромко.
Но герцог, обернувшись, посмотрел на нее так, будто она неприлично хохотала во весь голос. Его глаза потемнели, как предгрозовое небо. Понизив голос так, что его могла слышать только Рейчел, он холодно спросил:
– Что же вы находите веселого в том, что смертельно ранили человека, пусть даже он и разбойник?
Она опешила от такого превратного понимания ее поступка и чуть слышно прошептала:
– Простите, ради Бога, я смеялась над Флетчером. Он ведь собирался всячески обхаживать герцога Уэстли, а вместо этого оскорбил вас. Я и мысли не допускаю, что он мог попасть в Благородного Джека, не то что смертельно ранить. Этот хвастун самый ужасный стрелок во всем Йоркшире.
– Вы уверены? – спросил Уэстли со странным напряжением в голосе.
– Конечно. Всем известно, что сэр Уальд промахивается мимо мишени с десяти шагов, даже когда усердно целится в нее.
Ее убежденность явно принесла облегчение герцогу, хотя в тот же самый момент в душу Рейчел неожиданно закрались сомнения.
А что, если она ошибалась? Что, если сэр Уальд действительно убил Благородного Джека? Кстати, почему это так волнует герцога?
Глава 6
Джером поплотнее запахнул плащ. За ночь погода переменилась. С севера задул сырой холодный ветер. Надвигалась гроза.
Сегодня он проснулся рано. Всю ночь ему снилась девушка с лучистыми глазами и обворожительной улыбкой, от которой на щеках появлялись ямочки, способные свести с ума самого стойкого мужчину. Пытаясь избавиться от ночного видения, он решил немного проехаться верхом.
Но даже стремительный галоп и освежающая прохлада не отвлекли его от мыслей о Рейчел. Вчера вечером Джером надеялся на что угодно: на обилие гостей, даже на прилипчивую Софию – и твердо решил не обращать на Рейчел никакого внимания. Увы, все его радужные планы рухнули, один только взгляд огромных глаз заворожил его, и он остановил Рейчел прямо посреди гостиной. Он вполне мог этого не делать. Более того, это было чистым безумием. Но он всей душой желал находиться рядом с Рейчел.
Признаваться в этом даже себе было мучительно, но и ложь не спасала. Лицо его буквально сияло – он вспоминал, как Рейчел вошла в его спальню. Она стояла совсем близко, он притянул ее к себе и впился в ее губы. А ее кожа – сладчайшее ощущение. Он невольно сделал жест рукою, будто ласкал женскую грудь. Как она ответила ему, сколько невинности было в этом. Он ничего не понял тогда. Удивительно, как глупа порой оказывается опытность! Боже, каким сладостным показалось ему это воспоминание!
Небо прояснилось. Плотную завесу серых туч теснили белые легкие облака. Джером взглянул через плечо назад, на Уингейт-Холл. Какая-то женщина в полном одиночестве скакала через вересковое поле в сторону поместья.
Вглядевшись, Джером узнал леди Рейчел, по всей видимости, возвращавшуюся домой. Интересно, откуда бы это? И так рано! Загадочная женщина – леди Рейчел. Не особенно раздумывая, он развернул Резвого и, пришпорив коня, поскакал вдогонку.
Заслышав позади топот копыт, Рейчел обернулась. За свои двадцать девять лет Джером не встречал более прелестного личика. Страсть вспыхнула в нем с прежней силой. Удивительно, какую власть обрела над ним эта женщина!
Рейчел осадила свою лошадь и пустила ее спокойной рысью, давая герцогу возможность подъехать ближе. Кажется, она не очень обрадовалась встрече. Она выглядела как маленькая девочка, которую застали за какой-то шалостью. Поравнявшись с ней, Дгкером натянул поводья и неторопливо поскакал рядом.
Теперь он обратил внимание на кожаный саквояж, который она держала в руках. Ему была известна только одна причина, по которой женщина могла возвращаться домой в столь ранний час с саквояжем в руках. Но не подозревать же Рейчел в том, что она преступным образом избавлялась от ребенка, или он в очередной раз обманулся?
Джером с удивительным недоверием относился к красивым женщинам, считая их всех порочными от рождения. Любой их поступок он был готов толковать как угодно цинично. Результаты при этом, разумеется, были плачевными. Вот и сейчас он немедленно насторожился и спросил:
– Где это вы были в столь ранний час?
Рейчел отвела глаза в сторону.
– Нигде, – заявила она довольно резким тоном. Легкий румянец выступил на ее щеках, подчеркивая белизну ее кожи.
Джером вдруг подумал: «А какое, собственно, мне дело?» Чтобы ответить на этот вопрос, надо было признать, что Рейчел дьявольски его интересует. И где-то в глубине души живет надежда – это она, единственная из всех, красивая, верная, честная. Чего, конечно, не бывает.
– Как это «нигде»? – продолжил он свой допрос весьма напористо.
Рейчел вздохнула.
– Я... я очень люблю иногда ранним утром проехаться верхом.
Она бессовестно лгала! Что, черт возьми, она скрывает? Джером окончательно забыл, что он ей не брат и не опекун. Может, она возвращалась с любовного свидания? Неужели снова его одурачила красотка, внушив ему мысль о своей невинности?
Джером рассвирепел. Черт побери, он узнает правду!
Рейчел не понимала, почему вдруг в выразительных глазах герцога вспыхнула ярость и они мгновенно превратились из темно-синих в серые. Ей очень не хотелось его обманывать, но и об истинной причине своих ранних прогулок она сообщать не собиралась.