– Прости, – шепнула Рид на ухо Изабелл. Голос Рид был пропитан чувством вины. – Вот он был здесь, а в следующее мгновение… – Её голос надломился. Но прежде, чем Изабелл успела ответить, Рид подалась назад. – Я… Твоя кофта.
Изабелл опустила взгляд: по лавандовой блузке расползались тёмные круги от слёз. Она начала убеждать Рид, что не стоит беспокоиться об одежде, но та уже полностью отстранилась, выпрямилась и вытерла глаза.
Тогда, в приёмной, Изабелл увидела, как Рид изменилась, как гордость возобладала над горем. Наверное, именно эта самая гордость сдерживала сейчас Рид, чинно стоявшую посреди комнаты.
Чёртова униформа.
Гордость и ошибочное чувство долга забрали у неё брата, а у Чейза отца.
Изабелл провела рукой по бедру, стряхивая невидимые пылинки с льняной юбки, не зная, куда деть руки. За прошедшие три дня между ними восстановилась прежняя дистанция.
– Твой отец встретит нас в церкви?
– Я не общаюсь с ним, – пожала плечами Рид с напускным безразличием. Изабелл показалось или на лице Рид промелькнула досада? – Это бесполезно.
– Рид!
Рид моментально отреагировала, когда задняя дверь за мальчиком захлопнулась. Она присела на корточки, и Чейз сразу же бросился к ней в объятия. За ним в комнату с извиняющейся улыбкой вошла мать Рид, в руках у неё был галстук на застёжке. Рид посмотрела на неё с сочувствием. Редко случалось, чтобы они с Чейзом не могли найти общий язык.
Рид вспомнила, как её мать, Мередит Вебб, заменила Чейзу бабушку. Десять лет назад её родители развелись, и Мередит осталась с Рид, а когда Джимми потерял жену, она стала сидеть с Чейзом, пока Джимми работал. Первое время Джимми не мог справиться с потерей и не знал, что делать с сыном, и Мередит стала его спасителем. За эти семь лет Джимми и Чейз полноправно вошли в их семью.
– Что случилось, приятель? – Рид всмотрелась в лицо Чейза.
Он ничего не ответил. Выпятил нижнюю губу и теребил сверкающий значок, приколотый на её груди. Рид не могла оторвать взгляда от маленьких пальчиков, дотрагивающихся до чёрной ленточки в середине значка.
Рид взяла у матери галстук и застегнула верхнюю пуговицу на рубашке мальчика. Хотя его глаза, всё также, пылали непокорностью, он стоял смирно, пока она завязывала галстук и поправляла воротничок. Он стиснул зубы и стал таким же серьёзным, как Рид, и её сердце заныло, когда она разглядела черты упрямой гордости Джимми на его лице.
Изабелл медленно поднималась к церкви, у неё совершенно не было желания заходить внутрь. Величественное каменное строение с двумя шпилями, дотягивающимися до бескрайнего лазурного неба, угнетало её. Солнце светило так ярко, как если бы небесам было плевать на трагичность ситуации.
Всё по-настоящему.
Изабелл представила, как могла бы поехать домой, свернуться калачиком на кровати, а все события прошедшей недели оказались бы дурным вымыслом. Но в доказательство тщетности, её желания разбились вдребезги при взгляде на тёмные униформы и угрюмые лица.
Решительная высокомерная женщина, мать Аманды, подошла к Изабелл. Хотя женщина постоянно всех раздражала, те, кто действительно знал её, прощали ей бесконечные попытки командовать окружающими, зная о её неподдельной заботе. Она успокаивающе обняла Изабелл.
– Милая, ты выглядишь уставшей. Мы сможем поговорить после церемонии. Как ты держишься?
– Неплохо. Насколько вообще возможно держаться. Спасибо, что пришли. – Изабелл благодарно улыбнулась отцу Аманды, и он ободряюще сжал её плечо.
С тех пор как Аманда умерла, они были единственными родственниками Чейза со стороны матери, и Изабелл очень ценила их общение с мальчиком. Несмотря на то, что жили они во Флориде, они исправно привозили подарки на день рождения, Рождество и другие праздники.
К тому же они брали с собой Чейза, когда путешествовали по штату Теннесси, и он всегда проводил у них две летние недели. Изабелл вдруг вспомнилось лето, в которое вместе с ней и Джимми к их бабушке с дедушкой во Флориду поехала Рид, и внезапная боль от воспоминаний заставила её сосредоточиться на словах матери Аманды.
– Конечно, милая.
– Привет, ба, – сказал Чейз, стараясь поспеть за шагом Рид.
Женщина заключила его в объятия, на глазах у неё выступили слёзы. Словно чувствуя, что так нужно, Чейз не вырывался.
Рид подошла следом и пожала руку отцу Аманды.
– Мои соболезнования, – произнёс он с горечью.
У Рид в горле образовался ком, и у неё получилось лишь кивнуть в ответ. Слёзы в глазах матери Аманды возродили воспоминание о дне, когда они стояли рядом с Джимми, у которого было каменное выражение лица, оплакивая Аманду и его родителей. Рид даже представить не могла, что через несколько лет они будут скорбеть о нём самом.
– Давайте зайдём внутрь, – предложила мать Аманды.
Её муж, привыкший следовать всем её предложениям, открыл перед женщинами тяжёлую дубовую дверь.
Начало церемонии для Рид прошло как в тумане. Её сознание отказывалось фокусироваться на происходящем вокруг, зато перед внутренним взором мелькали картины из прошлого. Всю сознательную жизнь Джимми был рядом с ней. С первого дня в детском саду они стали лучшими друзьями, тогда Рид подбила его на прыжок с качелей. Они играли в одной команде младшей лиги и вместе учились плавать на занятиях молодёжной организации при церкви. А когда Джимми сломал руку, разучивая новый трюк на скейтборде, она проводила его до дома и пообещала никому не рассказывать, что он плакал.
Многие ожидали, что они перестанут общаться, когда подрастут, но подобного не произошло. Вопреки всему, они вмести гоняли мяч, катались на велосипедах и чинили первую машину Джимми – Шевроле 1976 года выпуска.
А когда они были старшеклассниками, она села напротив и призналась ему, что она лесби. И она была готова к тому, что на этом их дружба закончится. Но Джимми в своей неторопливой манере лишь пожал плечами и сказал:
– Пообещай только, что никогда не уведёшь у меня девушку.
Неподвижное тело Джимми в гробу не было похоже на него самого, такого энергичного. Рид старалась не шевелиться на церковной скамье во время речи капеллана. Она кинула взгляд в сторону боковых неф, где расположились Нейтан, Джо и другие члены их бригады, которые должны были нести гроб, и подумала, что пора прекращать погружаться в прошлое. На ней лежали обязанности пожарного, и ей пришлось выбирать между ними и ответственностью за свою семью. Её мама настояла, чтобы она не присоединялась к другим пожарным, аргументируя это тем, что она нужна Чейзу. Поэтому Рид сидела между Мередит и мальчиком, чувствуя, что ей здесь не место. Она должна была идти рядом с остальными.
Чейз нервничал и дёргал воротничок. Изабелл сидела по другую сторону от него. Она смерила его пристальным взглядом и положила руку на спинку за головой мальчика. Он перестал дёргаться. Изабелл повернулась к алтарю, и Рид впилась взглядом в её профиль. Медные волосы были собраны в простой пучок, но одна прядь выбилась из причёски, и когда она заправляла её за ухо, пальцы у неё дрожали. Её заострённые скулы были напряжены, а глаза блестели от непролитых слёз.
Изабелл пыталась не слушать капеллана. Он начал рассказывать, что Джимми был человеком твёрдой веры. Говорил о приверженности Джимми к семейным ценностям, как потерял жену и в одиночку растил сына. Но когда начали восхвалять смелость, честь и отвагу Джимми, проявленную в работе, Изабелл перестала слушать. Она не хотела слышать о чести, из-за которой лишилась брата.
Взгляд Изабелл скользнул по крышке гроба, закрытой по её просьбе. Как она ни пыталась, у нее не получалось отогнать видение Джимми, одетого в униформу, лежащего внутри. Она зажмурилась.
При лёгком прикосновении к тыльной стороне руки она снова открыла глаза. Кончиками пальцев Рид успокаивающе гладила её запястье, Изабелл дёрнулась и сложила руки на груди. Сегодня ей не нужно было сострадание, и тем более от Рид. Ей не хотелось, чтобы её горе кем-то нарушалось.