Шоу своеобразно понял второстепенный эпизод пьесы, но ему нужно было столкнуть Толстого с Толстым, чтобы доказать, что самые лучшие проповеди благородных идеалов могут остаться безрезультатными. Шоу опирался при этом также на двухвековой опыт английской литературы. С конца XVII века морализаторство занимало в ней большое место. В XIX столетии английский роман и драма были насквозь проникнуты нравоучительными тенденциями, но это ничуть не мешало порокам буржуазного общества процветать под покроЕом лицемерия. Шоу наблюдал это повсюду вокруг себя и как писатель пришел к выводу: «...обычные способы внушать благородное поведение не только безуспешны, но — хуже того — побуждают всех благородных людей, обладающих воображением, решительно отвергать их. [...] Во всем этом виновато наше воспитание. Мы твердим людям, что они должны быть хорошими, но обосновываем это лишь тем, что таково мнение кого-то, кто кичем для них не привлекателен и ко» о они не уважают, и кто к тому же, будучи значительно старше, не юлько во многом непонятен им, но просто смешон».7 Шоу избрал другой метод обращения с читателями и зрителями. Как верно определил JI. Н. Толстой, он стремился «удивить, поразить» п для этого прибегал к самым неожиданным, остропарадоксаль-|»им у 1верждениям. Он применил этот метод и по отношению к вели-юму русскому писателю, но его он смутить не смог. Шоу смеется мал всем, переворачивает вещи с ног на голову, паясничает сам и мчавляет паясничать своих героев. В его пьесах много мастерски Офаботанных театральных эффектов. Но юмор для Шоу не самоцель и не средство бездумного развлечения. В том же письме Я Н. Толстому, отстаивая свой принцип — театр должен быть занима-I с 1ьным, — Шоу писал о пьесе «Разоблачение Бланко Поснста»: «Я не > I верждаю, что меня больше всего привлекал театральный эффект как таковой. Я не сторонник «искусства для искусства» и не шевельнул бы пальцем, чтобы создать художественное произведение, если бы 1умал, что в нем нет ничего, кроме искусства».8 В пьесе «Другой осIров Джона Булля» Шоу вложил в уста священника Кигана слова: «Мой способ шутить заключается в том, чтобы говорить правду. ' )ю самая забавная шутка на свете». То же самое с полным основанием можно сказать о Шоу. Писатель отлично сознавал ниспровергающий смысл своих насмешек. В пьесе «Назад к Мафусаилу» он прямо говорит: «Все революционное начинается с шутки».
Чюбы сгладить смысл сатиры Шоу, парализовать силу его насмешек, буржуазные критики стали говорить, что он просто фигляр, шут, чю не следует серьезно воспринимать то, что он пишет.9 Иначе относился к Шоу В. И. Ленин. Однажды при нем кто-то заметил: «Шоу — это клоун!» Присутствовавший при этом английский журналист Артур Рансом рассказывает: «Ленин сердито отрезал: ,,Он, может быть, и клоун в буржуазном государстве, но в революции его не приняли бы за клоуна44».10
Не следует забывать, что Шоу начал свою деятельность в условиях господства лживой, крайне чопорной буржуазной морали, запрещавшей касаться темных сторон жизни. Английская буржуазия создала крепкий заслон против правды. Писатель, который в такой обстановке пытался критиковать существующие порядки, оказывался в трудном цопожении. Как раз тогда консервативная английская критика заста-иила умолкнуть великого реалиста Томаса Харди, встретив в штыки его романы «Тэсс из рода д’Эрбервилей» (1891) и «Джуд незаметный» (1895). Другой выдающийся писатель, Сэмюэл Батлер, написав роман «Путь всякой плоти», не посмел опубликовать его, и роман увидел свет только после смерти писателя, в 1903 году. Шоу сказал о себе однажды: «Марк Твен и я находимся в одинаковом положении. Мы должны высказывать свои мнения так, чтобы люди, которые иначе повесили бы нас, думали, будто мы шутим».11 С течением времени необходимость в маскировке отпала, но Шоу сохранил верность своей манере, потому что читатели и театральная публика уже привыкли к ней и ждали ее. Ко дело не только в этом. Шоу сохранял верность своей манере еще и потому, что она позволяла ему с наибольшей остротой ставить важные вопросы, выдвигаемые жизнью. Победив старые предрассудки или, во всяком случае, сказав о них правду, Шоу постоянно сталкивался со все новыми пороками общества. Мир не уставал провоцировать его остроумие. Парадоксам Шоу суждена еще долгая жизнь, ибо многое из того, что он осмеивал, очень живуче. Как он сказал устами Кигана в «Другом острове Джона Булля», «каждая шутка оборачивается истиной в лоне вечности».
10
Артур Рансом. Великий вождь.—В кн.: Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине, т. 5. М., 1970, с. 206.