Так что по одежке судить нельзя. Фетровая шляпа, банкирский серый костюм и до блеска отполированные черные ботинки выдадут владельца венчурного капитала не больше, чем форма его ушей. Я это точно знаю. Я ношу фетровую шляпу, банкирский серый костюм и до блеска отполированные черные ботинки.
В общем, поиск клиента — чистая лотерея, он может возникнуть откуда угодно и как угодно выглядеть.
Был у меня клиент — один из самых консервативных на вид молодых людей, которых я когда-либо встречал. Такого парня не увлечь никаким инвестиционным проектом, если в нем будет хоть намек на авантюру. Однако после того, как я создал ему максимально консервативный и стабильный портфель ценных бумаг на двадцать тысяч долларов, он тут же пустил на ветер десять тысяч из этих двадцати, и я по сей день жду от него хоть намека на раскаяние.
Его зовут Джордж Брайтмен. Достался мне по наследству от своих приемных родителей — милейших людей, моих самых первых клиентов. Едва я привел их инвестиционный портфель в приемлемый вид, как они расстались с жизнью в автомобильной катастрофе, и я продолжил заботиться о портфеле ради их приемного сына и наследника. Джорджа.
Я горжусь своей работой и с особым трепетом отношусь к ранним своим успехам. Портфель Брайтменов представлял собой образчик отличной работы — сбалансированный и надежный. Своего рода плод любви, поскольку Брайтмены завещали его Джорджу — а Джорджа они обожали. Что ж, время, когда Джордж стал владельцем, пришло скорее, чем они ожидали; больно было смотреть, как он начал закладывать динамитные шашки под скромное, но надежное финансовое сооружение, которое мы для него выстроили.
Прежде чем мы встретились лицом к лицу, Джордж был моим клиентом уже полгода. Он изучал богословие в Чикагском университете, и мы общались посредством переписки и междугородних телефонных звонков.
Его родители не переставали говорить мне, какой он чистый, добрый, чудесный юноша, как прилежно изучал богословие; да и письма вкупе с беседами по телефону не давали мне повода думать иначе. Я полагал, что Джордж, возможно, немного легкомыслен в вопросах финансов — но, к счастью, его финансовые дела находились в руках честного человека, и он мог позволить мне делать с его двадцатью тысячами долларов все, что я сочту нужным. Иногда его ответы на мои вопросы и предложения были настолько беспечными, что я даже начинал сомневаться, беспокоит ли его вообще собственный инвестиционный портфель. А потом он вдруг перестал быть беспечным.
Первый звоночек прозвенел, когда я получил от Джорджа письмо, в котором он сообщал, что приедет через неделю и хочет, чтобы я выдал ему пятьсот девятнадцать долларов и двадцать девять центов. На первый взгляд, письмо показалось мне фальшивкой, и я заподозрил, что какой-то ушлый пройдоха углядел прекрасную возможность обшарить карманы бедняги Джорджа, пока тот витает в облаках. Почерк Джорджа, насколько я привык его видеть, был правильным и уверенным, словно медленные волны, накатывающиеся на морской берег под ровным ветром. Письмо с требованием пятисот девятнадцати долларов и двадцати девяти центов было написано неровным, дрожащим почерком.
Лишь сравнив письмо с некоторыми ранними письмами Джорджа, я убедился, что все они написаны одной рукой. Медленные волны в них разбивались под порывами шквалистого ветра.
— Я Джордж Брайтмен, — мягко проговорил он, ступая в мой скромный кабинет.
— Я так и думал, — ответил я. — Когда я работал на ваших родителей, то видел немало ваших фотографий. Да и на похоронах вас видел, хотя и мельком.
— Я тогда не очень-то хотел с кем-либо общаться.
— Понятное желание.
Для мужчины он оказался весьма невысок ростом — не больше пяти футов и четырех дюймов. И лицо его было не таким, каким я помнил его по фотографиям — спокойным, безмятежным и дружелюбным. Когда я видел Джорджа на похоронах, лицо его, само собой, было искажено скорбью. Сейчас на нем отражались беспокойство, возбуждение и даже какое-то безумие, что совершенно не вязалось с темно-серым шерстяным костюмом и черным галстуком.
Я надеялся на приятную, неторопливую беседу, но Джордж явно спешил.
— Где мои деньги? — в лоб спросил он.
Я вручил ему чек за моей подписью на запрошенную сумму. Затем сцепил пальцы, со значением поджал губы и откинулся на спинку стула, всем видом изображая истинного знатока.