— Конечно. Тебе стало немного легче?
— Да… И я больше не позволю себе распускаться, буду с ним приветлива настолько, насколько это в моих силах.
— Умница. Моя Эм.
Они расправили плечи, храбро улыбнулись друг другу и вошли в квартиру.
Старик Шварц по прозвищу Дедуля, чей подбородок покоился на руках, в свою очередь покоившихся на загнутой крюком ручке трости, раздраженно пялился в пятифутовый телевизионный экран, занимавший главенствующее положение в комнате. Комментатор отдела новостей подводил итог событиям дня.
С интервалом секунд в тридцать Дедуля с размаху втыкал в пол острие трости и вопил:
— Черт! Да мы это делали еще сто лет назад!
Вернувшись с балкона, Лу и Эмералд были вынуждены занять места в последнем ряду, позади родителей Лу, его брата с невесткой, сына со снохой, внука с женой, внучки с мужем, правнука с женой, племянника с женой, внучатого племянника с женой, внучатой племянницы с мужем, правнучатого племянника с женой и, разумеется, самого Дедули, восседавшего впереди всех. За исключением Дедули, дряхлого и согбенного, все — благодаря профилактическому приему антигерасона — казались ровесниками: под тридцать или чуть за тридцать.
— Тем временем, — вещал комментатор, — город Каунсил-Блаффс, Айова, по-прежнему живет в ожидании страшной трагедии. Однако двести изнемогших спасателей не теряют надежды, прилагая все усилия для спасения ставосьмидесятитрехлетнего Элберта Хаггедорна, вот уже двое суток зажатого между…
— Лучше бы доложил что-нибудь более ободряющее, — прошептала Эмералд на ухо Лу.
— Тихо! — заорал Дедуля. — Следующий, кто раззявит свою пасть во время телепередачи, останется ни с чем… — тут его голос неожиданно потеплел и стал сентиментальным: — …когда по взмаху клетчатого флажка начнутся Индианаполисские гонки и старый Дедуля приготовится к Большому путешествию в Неизведанное. — Он растроганно всхлипнул. Его многочисленные наследники замерли, отчаянно стараясь не издать ни малейшего звука. Для них пикантность сообщения о предстоящем Великом Путешествии была смазана тем фактом, что сообщение это доводилось до их сведения Дедулей минимум раз в день на протяжении последних пятидесяти лет.
— Доктор Брейнард Кайз Баллард, — говорил тем временем комментатор, — президент Виендотт-колледжа, в своем сегодняшнем выступлении заявил, будто большинством существующих в мире болезней мы обязаны тому факту, что знания человека о себе не поспевают за его знаниями об окружающем материальном мире.
— Идиоты! — рявкнул Дедуля. — Мы это говорили еще сто лет тому назад!
— В одном из родильных домов Чикаго, — продолжал комментатор, — сегодня состоится особое торжество в честь Лоуэлла В. Хитца — двадцатипятимиллионного младенца, появившегося в нем на свет.
Комментатор исчез с экрана, и вместо него появился новорожденный Хитц, который разрывался от плача.
— Черт! — прошептал Лу на ухо Эмералд. — Мы это говорили еще сто лет назад.
— Я все слышал! — крикнул Дедуля. Он внезапно выключил телевизор, но его окаменевшие от страха потомки продолжали молча пялиться в экран. — Эй, ты там, парень…
— Я ничего такого не имел в виду, сэр, — промямлил Лу.
— Тащи-ка сюда мое завещание. Ты знаешь, где оно лежит. Вы все, ребята, знаете, где оно лежит. Неси его сюда, парень!
Лу горестно кивнул и уже в следующий момент, лавируя между матрасами, шел по коридору в комнату Дедули — единственное отдельное помещение в квартире Шварцев. В ней имелись еще ванная, гостиная и широкий холл без окон, изначально задуманный как столовая: на дальнем его конце располагалась маленькая кухня. В холле и гостиной на полу лежало шесть матрасов и четыре спальных мешка, для одиннадцатой пары потомков Дедули, являвшихся в данный момент фаворитами, в столовую была втиснута кушетка.
В комнате Дедули, на бюро, лежало его завещание, замызганное, с загнутыми уголками, протертое кое-где до дыр и испещренное сотнями добавлений, вычеркиваний, обличительных замечаний, условий, предупреждений, советов и доморощенных «философских» размышлений. Лу пришло в голову, что этот документ представляет собой дневник событий длиной в пятьдесят лет, сжатый до двух страниц, полный подтасовок незаконный журнал регистрации ежедневных распрей. Сегодня Лу будет в одиннадцатый раз лишен наследства, и понадобится не менее полугода безупречного поведения, чтобы снова завоевать обещание доли имущества.