— А вы? — спросила Марта, врываясь в созданную капитаном Доннини биографию майора Эванса, замешанную на крови вкупе с громом небесным.
Капитан улыбнулся:
— Я в Европе недавно и не могу — извините за выражение — отыскать в темноте собственную задницу. Мои легкие все еще наполнены воздухом форта Беннинг в штате Джорджия. Вот майор — он настоящий герой, воюет уже три года без передышки.
— Я никак не рассчитывал загреметь сюда в роли констебля, мелкого чиновника и Стены Плача одновременно, — сказал майор Эванс, возникнув в дверном проеме задней комнаты. — Папаша, мне нужен этот стол. Для себя делали?
— Зачем мне такой стол? Я делал его для русского коменданта.
— Ваш приятель?
Я попытался изобразить улыбку, но, похоже, вышло неубедительно.
— Если бы я отказался, мы с вами сейчас не разговаривали бы. И с ним я не разговаривал бы, если бы отказался делать кровать для нацистского коменданта — с гирляндой из свастики и первой строфой из нацистского гимна в изголовье.
Капитан улыбнулся мне, но майор — нет.
— Это особый случай, — заметил майор. — Сам открыто заявляет, что пособничал врагу.
— Я этого не заявлял, — спокойно возразил я.
— Не надо портить впечатление, — возразил майор Эванс. — Пусть будет свежая струя.
Марта внезапно заторопилась наверх.
— Я никому не пособничал, — повторил я.
— Ясное дело — не давали врагу пощады. Кто же сомневается? Все понятно. Зайдите на минутку сюда. Хочу поговорить о столе.
Он сел на незаконченный стол — огромный и, на мой вкус, жуткий образчик мебельного строительства. Я замыслил это стол как некую приватную пародию, с учетом дурного вкуса русского коменданта и его лицемерной любви к символам роскоши. Стол получился предельно претенциозным, с огромным количеством украшений — фантазия русского крестьянина на тему о том, как выглядит стол банкира с Уолл-стрит. Он блестел кусочками цветной мозаики, подобно вделанным в дерево драгоценным камням, в нужных местах я использовал краску для радиаторов, и результат смахивал на позолоту. Теперь выяснялось, что пародии суждено остаться приватной, потому что американского коменданта она захватила не меньше, чем русского.
— Вот это мебель, я понимаю, — прокомментировал майор Эванс.
— Очень мило, — рассеянно подтвердил капитан Доннини. Он смотрел на лестницу, по которой упорхнула Марта.
— Но одна поправка все же требуется, папаша.
— Серп и молот, знаю. Я собирался…
— Правильно собирался. — Майор отвел назад обутую в сапог ногу и яростно пнул в ребро массивную пластинку с орнаментом. Кругляш выскочил и пьяно покатился в угол, где сделал «брр», шлепнулся лицом вниз и успокоился. Подошел кот, с подозрением обнюхал новый предмет и на всякий случай отступил подальше.
— Здесь должен быть орел, папаша. — Майор снял фуражку и показал мне кокарду с американским орлом. — Вот такой.
— Рисунок непростой. Сразу не сделаешь, — сказал я.
— Не такой простой, как свастика или серп с молотом, так?
Я месяцами мечтал, как поделюсь шуткой насчет стола с американцами, как расскажу им о тайном ящичке, который сделал для русского коменданта — это всем шуткам шутка. И вот американцы здесь, я дождался их, но ощущения у меня не совсем те, на душе мерзко, пусто и одиноко. И делиться шуткой ни с кем, кроме Марты, не хотелось.
— Нет, сэр, — ответил я на ядовитую шутку майора. — Не такой простой.
А что еще я мог сказать?
Виски остался под половицами, а тайный ящик в столе сохранил свою тайну.
Американский гарнизон в Беде состоял человек из ста, почти все они, кроме капитана Доннини, не один год сражались в бронетанковой дивизии, где геройствовал и майор Эванс. Они вели себя как завоеватели, и майор Эванс полностью поддерживал их в этом начинании. Я так ждал прихода американцев, надеялся, что ко мне и Марте вернутся гордость и чувство собственного достоинства, мы заживем чуть лучше, еда на столе станет вкуснее, Марта познает радости жизни. Вместо этого мы столкнулись с агрессивным недоверием майора Эванса, нового коменданта, помноженным на сто благодаря его подчиненным.
Жизнь в военное время — сущий кошмар, чтобы не пойти ко дну, нужны специальные навыки. В частности, понимание психологии оккупационных войск. Русские не походили на нацистов, американцы сильно отличались от тех и других. Слава Богу, насилия со стороны русских и нацистов не было — ни стрельбы, ни пыток. А с американцами происходила интересная вещь: прежде чем начать куролесить, они должны были напиться. К несчастью для Беды, майор Эванс позволял своим людям пить столько, сколько им хотелось. И вот, напившись, они начинали резвиться: воровать — под видом поиска сувениров, — гонять по улицам на джипах с сумасшедшей скоростью, стрелять в воздух, материться, задевать прохожих и бить стекла.