{11224}
Я прожил 2 суток у Зинаиды Морозовой в Рубцове, бывшем голохвастовском имении. Фомка заболел, что-то вроде собачьей чумы. Но теперь, по-видимому, ему полегче. Похудел. В Воскресенске видел я Э. И. Тышко. Постарел, похудел, на костылях. Мне он очень обрадовался. Отец Сергий Холмогоров тоже, говорят, болен. А в Ялте идут дожди? Молодцы. Мамаше шлю привет. Бабушке, Поле и Арсению по поклону. Будь здорова и благополучна. Если Варвара Константиновна в Ялте, то и ей поклон. Твой А. Чехов. 4124. А. Н. ПОПОВОЙ 17 июня 1903 г. Наро-Фоминское. 17 июня 1903. Многоуважаемая Анастасия Николаевна! Увы! - Владимир Владимирович совершенно прав. В "Новом времени" в восьмидесятых годах у меня был напечатан рассказ с таким концом, как он рассказывал Вам. Впоследствии, когда я читал корректуру, мне этот конец очень не понравился (теперь уже я не помню подробностей), показался не в меру холодным и суровым, я бросил рассказ; а потом выбросил конец, прибавил вместо этого конца строчки две-три, и получилось то, что Вы находите по идее диаметрально противоположным. Конечно, как я теперь сознаю, этого рассказа мне вовсе не следовало печатать в книге, и почему я напечатал, как это вышло - теперь я не помню, так как это было уже давно. Желаю Вам всего хорошего. Искренно преданный А. Чехов. Наро-Фоминское Моск. губ. 4125. А. С. СУВОРИНУ 17 июня 1903 г. Наро-Фоминское. 17 июня 1903. Спасите нас, о неба херувимы! Вчера вдруг приходит ко мне письмо с двадцатью адресами, испещренное двадцатью почтовыми отделениями, точно из Австралии; распечатываю и - что же? Оказывается, от Вас, послано
{11225}
23 мая, в Новый Иерусалим! В этом месте я не был даже, а уезжал в Звенигородский уезд к Маклакову на один день, я сказал Васе и, кажется, Мише, что еду в Нов(ый) Иерусалим, так как это место считается ближайшим к Маклакову. Значит, если Вы так долго не получали ответа, то вините не меня. В Петербурге я пробыл лишь несколько часов, виделся с Марксом. Разговоров особенных не было, он по-немецки предложил мне на леченье 5 тыс., я отказался, затем он подарил мне пуда два-три своих изданий, я взял, и расстались мы, решив опять повидаться в августе и поговорить, а до августа подумать. Мише я ничего не говорил о Марксе, и то, что он передавал Вам, есть не что иное, как только его догадки. - А у меня в моей личной жизни опять нечто вроде переворота. Был я у проф. Остроумова, и тот, осмотрев меня как следует, обругал меня, сказал, что здоровье мое прескверно, что у меня эмфизема, плеврит и проч. и проч., и приказал мне проводить зиму не в Крыму, а на севере, около Москвы. Я, конечно, рад, но извольте-ка теперь искать на зиму дачу. Где я найду под Москвой такую, в которой можно было бы не околеть от холода и всяческих неудобств? Как бы ни было, я ищу все-таки и, когда найду, то напишу Вам. Пришлите мне следующие газеты, предыдущие давно уже я запечатал в пакет и отдал Васе для передачи Вам. Мой адрес: Наро-Фоминское Москов. губ. О перемене адреса, буде она произойдет, сообщу своевременно. Здесь на даче хорошая река, но удить не с кем. Издатель "Русской мысли" Лавров очень болен (воспаление почек, грудная жаба), спешит устроить свой журнал, чтобы он не попал в руки к наследникам. И дело, по-видимому, уже устроилось, журнал продан, обеспечен, Гольцев остался главным и даже меня пригласили в заведующие беллетрист(ическим) отделом... Итак, на зиму я остаюсь под Москвой, за границу Остроумов меня не пускает. ("Ты, говорит, калека".) Буду с непривычки мерзнуть. Будьте здоровы и благополучны, желаю всего хорошего Вам и всем Вашим. Если получу от Вас следующие газеты, то возвращу Вам их тем же порядком в пакете, через Васю. Ваш А. Чехов. Отмена плетей и бритья головы - это большая реформа.