Может быть, пресловутый предпарламент? Но ведь, созданный по плану Корнилова и призванный прикрывать язвы правительства Керенского, предпарламент для того и вызван к жизни, чтобы заменить Учредительное собрание, если оно будет отложено. Что может дать этот корниловский выкидыш в борьбе за Учредительное собрание?
Может быть, дряхлый ЦИК? Но каким авторитетом может пользоваться это оторванное от масс учреждение, то и дело лягающее то железнодорожников, то Советы?
Может быть, “великая русская революция”, о которой так неприятно-фальшиво разглагольствует “Дело Народа”? Но ведь сами мудрецы из “Дела Народа” говорят, что революция несовместима с Учредительным собранием (“либо революция, либо Учредительное собрание”!). Какую силу могут иметь пустые фразы о “мощи революции” в борьбе за Учредительное собрание?
Где же та сила, которую можно будет противопоставить контрреволюционным попыткам буржуазии?
Сила эта — растущая русская революция. Соглашатели не верят в неё. Но это не мешает ей расти, захватывая деревню и сметая устои помещичьей власти.
Борясь против съезда Советов и укрепляя корниловский предпарламент, меньшевики и эсеры помогают буржуазии сорвать Учредительное собрание. Но пусть знают они, что, идя этим путём, им придется иметь дело с растущей революцией.
“Рабочий Путь” № 28,
5 октября 1917 г.
Передовая
КУДА ВЕДЁТ МОСКОВСКОЕ СОВЕЩАНИЕ?
Московское совещание открылось. Открылось оно не в Петрограде, не в центре революции, а подальше от него, в “московской тиши”.
В дни революции важные совещания созывались, обычно, в Петрограде, в цитадели революции, свергнувшей царизм. Тогда Петрограда не боялись, тогда льнули к нему. Но теперь дни революции сменились сумерками контрреволюции. Теперь Петроград опасен, теперь его боятся, как чумы, и... бегут от него, как черти от ладана, подальше, в Москву, “где не так беспокойно”, где, по мнению контрреволюционеров, всего легче обделать свои чёрные дела.
“Совещание пойдёт под флагом Москвы, московские идеи, московские настроения далеки от гнилого Петрограда, — язвы, заражающей Россию” (“Вечернее Время”, 11 августа).
Так говорят контрреволюционеры. С ними совершенно согласны “оборонцы”. — В Москву, в Москву! — шепчутся “спасатели страны”, удирая из Петрограда.
— Скатертью дорога, — отвечает им революционный Петроград.
— Бойкот вашему совещанию,— бросают им вдогонку петроградские рабочие.
А Москва? Оправдает ли она надежды контрреволюционеров?
Что-то не похоже на это. Газеты полны сообщений об общей забастовке в Москве. Забастовка объявлена московскими рабочими. Рабочие Москвы, как и питерские, бойкотируют совещание. Москва не отстаёт от Петрограда.
Да здравствуют московские рабочие!
Что же, опять бежать?
Из Петрограда в Москву, а из Москвы — куда?
Может быть, в Царёвококшайск?
Плохи, плохи дела господ версальцев...
Подготовляя Московское совещание, гг. “спасатели” делали вид, что созывают “простое совещание”, ничего не решающее, ни к чему не обязывающее. Но “простое совещание” мало-помалу стало превращаться в “государственное”, потом — в “великий собор”, а теперь определенно говорят о превращении совещания в “долгий парламент”, решающий важнейшие вопросы нашей жизни.
“Если на Московском совещании,— говорит атаман Терского казачьего войска Караулов,—не выкристаллизуется центр объединения страны, то будущее России рисуется в печальных тонах. Думаю, однако, что такой центр будет создан... а если... такой опорный пункт выявится, то Московское совещание окажется не только жизненным органом, но имеет шансы на весьма долгое и яркое существование вроде “долгого парламента” в эпоху Кромвеля. Со своей стороны, я, как представитель казачества, постараюсь всеми мерами способствовать образованию такого объединяющего центра” (“Русские Ведомости”, веч., 11 августа).
Так говорит “представитель казачества”.
Московское совещание, как “центр объединения” контрреволюции — таков короткий смысл длинной речи Караулова.
То же самое говорит донское казачество в наказе своим представителям: