В 1916 году, то есть до революции, мы добывали в месяц не менее 140—150 миллионов пудов угля и вывозили в другие районы не менее 120 миллионов пудов угля. Ныне мы добываем не больше 18 миллионов пудов угля и антрацита и вывозим не более 4—5 миллионов пудов. Картина ясная.
Второй вид топлива — нефть. Основным районом нефтяного топлива является Бакинский район. В общем, Баку в 1916 году дал около 500 миллионов пудов нефти. Грозный — до 100 миллионов, Урал (Эмба) — около 15 миллионов. Как известно, основного источника нефти — Баку, у нас нет. Насчёт Грозного не стоит говорить. Не знаю, в каком виде мы получим Грозный. В смысле топливного источника — там богатейшие залежи нефти. В прошлом году там добыча доходила до двухсот миллионов пудов. Но в каком виде мы его получим, не знаю. Известно только одно, что белые основательно разрушили его.
Третий вид топлива — дрова. В общем, если перевести дрова на уголь, то в год в былые времена получали около 500 миллионов пудов. Теперь, по данным Главлескома, добыча дров не превышает 50%.
В смысле топлива, как видите, наше положение критическое.
Второй вопрос — это металлургия. Можно считать, что почти единственным источником руды, чугуна и готовых изделий у нас был и остаётся Донецко-Криворожский бассейн. В 1916 году вырабатывалось в месяц не менее 16 миллионов пудов чугуна. В районе Донбасса тогда у нас работало не менее 65 доменных печей. Теперь из 65 ни одна не работает. В 1916 году мы получали с наших металлургических заводов до 14 миллионов пудов в месяц полуфабрикатов. Теперь не более 5%. В 1916 году получали в месяц готовых изделий около 12 миллионов пудов. Теперь—2—3%. И в металлургии дело обстоит из рук вон плохо.
Третий вопрос — хлеб. Чтобы восстановить промышленность, нужно кормить рабочих. Бесхлебие — это основной недостаток и основная причина паралича нашей промышленности. До войны мы собирали на территории Федерации до 5 миллиардов пудов зерна. Из них мы вывозили более пятисот миллионов за границу. Все остальные излишки шли для внутреннего потребления. Даже в 1914 году, когда началась война, за десять месяцев при закрытых границах мы успели вывезти до трёхсот миллионов пудов хлеба. Далее вывоз пал до тридцати миллионов.
Всё это говорит о том, что у нас излишки имеются и должны быть. Очевидно, если поставить вопрос, есть ли объективная возможность добыть хлеб и создать тот хлебный фонд, без которого невозможно будет поднять промышленность, то можно ответить, что безусловно есть. Собрать трёхсотмиллионный фонд, о котором кричат наши товарищи, для нас, с точки зрения объективной, — вполне возможное дело. Весь вопрос в том, чтобы создать гибкий аппарат, учесть настроение крестьянства, вооружиться терпением и умением и бросить на эту работу необходимые силы, хозяйственная рука которых сумеет претворить слово в дело. В этом деле я бы мог сослаться на нашу практику на Украине. Не так давно было определено, что за прошлый урожай на Украине накопилось не менее 600 миллионов пудов хлеба. При известном напряжении эти шестьсот миллионов можно было бы взять. Но наши органы продовольствия решили объявить развёрстку не более чем на 160 миллионов, причём было решено, что к марту
удастся собрать около 40 миллионов. Однако добиться этого не удалось. При наших расхлябанных органах, при обстановке, когда махновцы буквально охотятся на продовольственных работников, при обстановке кулацких восстаний в некоторых районах нам удалось собрать всего около двух миллионов вместо 40 миллионов.
Следующий вопрос — о сахаре. В 1916 году у нас вырабатывалось около 115 миллионов пудов сахара. Потребность выражалась в ста миллионах пудов. А нынче имеем всего около трёх миллионов пудов.
Таково в настоящее время положение нашего разрушенного войной народного хозяйства.
Такое положение хозяйства Федерации, естественно, заставляет нас дать лозунг: “Всё для народного хозяйства”.