Три года назад привез я Агафье ботала — железные колокольцы, которые надевают на шею коровам и лошадям. Ботала пригодились. Агафья повесила их на границе огорода с тайгою и протянула от них веревки до дверей хижины. Чуть что — она ударяет в набат, не переступая порога избы.
Один из медведей стал проявлять опасную настойчивость в приближениях ко двору. Пришлось принять меры решительные. Сергей с Ерофеем в нужном месте насторожили петлю, и медведь в нее угодил. Добили зверя выстрелом из ружья.
Сама Агафья ружье со стены не снимает. Мы с Николаем Николаевичем уговорили ее все же попробовать пострелять. Агафья, поколебавшись, вынесла ржавое одноствольное ружьецо, укрепила на склоне огорода кусок березы, долго тщательно целилась, но только одна дробинка оставила след в бересте. Самолюбие было задето, и Агафья зарядила ружье еще раз. Результат был таким же. «Да нет уж, пусть висит на стене…» — сказала она с улыбкой взрослого человека, подбитого участвовать в детской забаве.
Сидение у костра закончилось разговором о воробьях и колорадском жуке. По словам Агафьи, прошлой осенью невесть откуда появились тут воробьи, коих скоро переловили заматеревшие на таежных охотах кошки. Я усомнился: воробьи ли? Агафья в точности описала внешность всюду льнущих к человеку мелких воришек. И рассказала: «Два воробья жили у нас и раньше под крышей избы на горе — кормились конопляными семенами и оба погибли зимой от мороза».
О колорадском жуке первой заговорила с тревогой Агафья. Кто-то сказал ей, что жук появился в Горном Алтае. Мы подтвердили это известие. И я подробно рассказал о жуке. Агафья хорошо поняла, какая напасть может обрушиться на ее огород. Попросила нарисовать ей жука. «Наказание Божье. Надо молиться, чтоб миновало». Мы постарались Агафье внушить, что, кроме молитвы, нужен еще карантин, и пояснили, что это значит. «Никакие подарки новых сортов картошки ты не должна принимать».
«Едак!» — согласилась хозяйка «усадьбы».
День, проведенный у костра во дворе, закончился ловлей рыбы. Дело это столь важное для Агафьи и столь интересное, что о нем особо следует рассказать.
Возле ловушки.
Река-кормилица
При хорошей погоде вертолет движется высоко, и летчики ориентируются по вершинам гор. Если погода прижмет, вертолет ныряет в каньон, по которому вьется безлюдный в этих местах Абакан. Не заблудишься, но надо повторять все изгибы реки, лишь кое-где срезая углы поворотов.
Справа и слева тянутся к Абакану ручьи и речки — летом от пены белые, зимой по белому снегу вода в них видится черным шнурком.
Еринат — левый приток Абакана в самом его верховье. Пролетая не очень далеко от устья реки, видишь синий дымок жилья. Сделав разворот, вертолет садится прямо у речки на каменную дресьву. К дому Агафьи от вертолета надо преодолеть протоку и подняться метров на двадцать в гору. Отсюда речку видишь как на ладони. Серебристым прозрачным потоком, стиснутым с двух сторон лесистыми скалами, Еринат летит встретиться с Абаканом. И разве что выдры, норки да птицы рискуют проникнуть в узкую горную щель с бурным потоком на дне.
Встретив на пути воду, мы непременно заглянем в нее — что там в ней обитает? Еринат с первого взгляда кажется безжизненным.
Снеговая вода прозрачно-чиста — ни козявки, ни стрекозы у камней. Но если постоять неподвижно, то видишь вдруг: что-то мелькнуло над галечным дном. Рыба! Спина ее серая, как и камни, и что-то она, как видно, находит в этой «дистиллированной» стихии. Ей надо быть зоркой, чтобы не проморгать упавшего в воду жучка, она издали замечает червяка на крючке и бросается на него с хваткой голодного существа. На базе геологов, в пятнадцати километрах ниже впадения в Абакан Ерината, бурильщики, забавляясь удочкой, в конце вахты увозили домой по ведерку соленого хариуса.
Кроме этой «главной» рыбы, есть тут еще налимы, сиг, ленок, ниже по Абакану — таймень. Но я за четырнадцать лет прилетов сюда увидел лишь хариусов.
Для Лыковых эта рыба значила то же самое, что кедровый орех, добытый в тайге, и картошка на огороде. По рассказам покойного Карпа Осиповича, в том самом месте на Еринате, где приютилась сейчас Агафья, семья налавливала к зиме по многу пудов этой рыбы.
Когда в год рожденья Агафьи — осенью 45-го — семейство спешно скрылось в горах, то рыбачили аккуратно, боясь выдать свое присутствие на реке. Ловили хариусов удочками. Леску свивали из конопли, крючки ковали из иголок, когда ломалось ушко, из старых вилок.