Анисья (останавливается, прислушиваясь). Опять что-то бурчит. Должно, слез с печи.
Кличет. Поди погляди, чего ему? Во… орет.
А ты-то что ж?
Иди, говорят. (Акулина идет в избу.)
Измучал он меня. Не открывает, где деньги, да и всё. Намедни в сенях был, должно, там прятал. Теперь и сама не знаю где. Спасибо, расстаться с ними боится. Всё в доме они. Только б найти. А на нем вчерась не было. Теперь и сама не знаю где. Измучал меня на отделку.
Куда ты?
Куды? А велел тетушку Марфу позвать. Позови, говорит, сестру ко мне. Я помру, говорит, нужно мне ей сказать слово.
Сестру зовет. О, головушка моя! О-о! Должно, ей отдать хочет. Что стану делать! О! (Акулине.) Не ходи! Куда ты?
За теткой.
Не ходи, говорю, я сама схожу, а ты с бельем-то иди на речку. А то до вечера не успеешь.
Да он мне велел.
Иди куда посылают. Сама, говорят, схожу за Марфой. Рубахи-то возьми с плетня.
Рубахи? Да ты, мотри, не пойдешь. Он велел.
Сказала, пойду. Анютка где?
Анютка? Она телят стережет.
Пошли ее, авось не разбегутся.
Не пойтить – заругает, а пойтить – отдаст он сестре деньги. Пропадут все мои труды. И что делать, сама не знаю. Расскочилась моя голова. (Продолжает работать.)
Бог помочь, ягодка.
Вот не чаяла, тетушка. Лучил же Бог какого гостя ко времени.
Ну, что?
Уж я и в уме смешалась. Беда!
Что ж, жив, сказывают?
И не говори. Жить не живет и помирать не помирает.
Деньги-то не передал кому?
Сейчас за Марфой, за сестрой родной, посылает. Должно, об деньгах.
Видимое дело. Да не передал ли кому помимо?
Некому. Я как ястреб над ним стерегу.
Да где ж они?
Не сказывает. И не дознаюсь никак. Хоронит где-то из одного места в другое. А мне тоже от Акульки нельзя. Дура-дура, а тоже подсматривает, караулит. О, головушка моя! Измучалась я.
Ох, ягодка, отдаст денежки помимо твоих рук, век плакаться будешь. Сопхают они тебя со двора ни с чем. Маялась ты, маялась, сердечная, век-то свой с немилым, да и вдовой с сумой пойдешь.
И не говори, тетка. Изныло мое сердце, и не знаю, как быть, и посоветовать не с кем. Говорила Миките. А он робеет, не хочет в это дело вступать. Только сказал мне вчерась, что в полу они.
Что ж, лазила?
Нельзя – сам тама. Я примечаю, – он их то на себе носит, то хоронит.
Ты, деушка, помни: раз маху дашь, век не справишься. (Шопотом.) Что ж, крепкого чаю-то давала?
О-о! (Хочет отвечать, видит соседку, замолкает.)
Кума! Анисья, а Анисья! Твой никак кличет.
Он всё так кашляет, ровно кричит. Плох уж очень.
Здорово, баушка, отколь Бог несет?
А из двора, милая. Сынка проведать пришла. Рубах принесла. Тоже свое детище, ведашь, жалко.
Да уж такое дело. (К Анисье.) Хотела, кума, красна белить, да, думается, рано. Люди не зачинали.
Куда спешить-то?
Что ж, сообщали?
Как же, вчерась поп был.
Поглядела я вчерась тоже, матушка моя, и в чем душа держится. Измадел как. А уж намедни, матушка моя, совсем помирал, под святые положили. Уж и оплакали, омывать собирались.
Ожил – поднялся; опять бродит теперь.
Что ж, соборовать станете?
Люди приглашают. Коли жив будет, хотим завтра за попом посылать.
Ох, скучно, чай, тебе, Анисьюшка? Не даром молвится: не тот болен, кто болит, а кто над болью сидит.
Уж как скучно то. Да уж одно бы что.
Известно дело, легко ли, год целый помирает. По рукам связал.
Тоже и вдовье дело горькое. Хорошо дело молодое, а на старости лет кто пожалеет. Старость не радость. Хоть бы мое дело. Недалеко прошла, уморилась, ног не слышу. Сынок-то где?
Пашет. Да ты заходи, самовар поставим, чайком душеньку отведешь.
И то уморилась, миленькие. А что соборовать – это беспременно надо. Люди говорят – тоже душе на пользу.
Да завтра пошлем.
То-то, оно лучше. А у нас, деушка, свадьба.
Что ж так, весной?
Да, видно, пословица недаром молвится: бедному жениться и ночь коротка. Семен Матвеевич за себя Маринку взял.
Нашла-таки себе счастье!
Вдовец, должно, на детей пошла.
Четверо. Какая же путная пойдет! Ну, ее и взял. Она и рада. Вино пили, ведашь, стаканчик не крепкий был, – проливали.
Вишь ты! Слух-то был? А с достатком мужик-то?
Живут ничего пока.
Оно точно, что на детей кто пойдет. Вот хоть бы у нас Михайло. Мужик-то, матушка моя…
Эй, Мавра, куда тебя дьявол носит? Поди корову загони. (Соседка уходит.)
Выдали, деушка, от греха, по крайности мой дурак об Микишке думать не будет. (Вдруг переменяет голос на шопот.) Ушла! (Шопотом.) Что ж, говорю, чайком-то поила?
И не поминай. Помирал бы лучше сам. Всё одно не помирает, только греха на душу взяла. О-о! головушка моя! И зачем ты мне давала порошки эти?
Что ж порошки? Порошки, деушка, сонные, что ж не дать? От них худа не будет.