Здорово, матушка! Здоровы ли дома?
Слава Господу Богу, живем, пока хлеб жуем.
Ну что, хозяин как?
Тише, вон он сидит. (Показывает на крыльцо.)
Так что же, пущай сидит. Мне чего?
Микита, а Микита, подь-ка сюда. (Никита подходит, Анисья шепчется с Матреной.)
Что рано приехал?
Допахал.
За мостом полоску пахал?
Туда далече ехать.
Далече? Из дома дальше. За нарочным поедешь. Заодно бы. (Анисья, не показываясь, прислушивается.)
Ах, сынок, что ж так хозяину не стараешься? Хозяин хворый, на тебя надеется, ты должен как отцу родному, жилы вытягивай, а служи. Так я тебе приказывала.
Так ты того, ох!., картошки повытаскай, бабы… о!.. переберут.
Как же, и пошла я. Опять от себя всех услать хочет; должно, на нем теперь деньги-то. Куда-нибудь схоронить хочет.
А то, о-ох!.. сажать время придет, а они попрели. Ох, мочи нет. (Поднимается.)
Аль в избу свесть?
Сведи. (Останавливается.) Микита!
Чего еще?
Не увижу тебя… Помру нынче… Прости меня, Христа ради, прости, когда согрешил перед тобой… Словом и делом, согрешил когда… Всего было. Прости.
Что ж прощать, мы сами грешные.
Ах, сынок, – ты чувствуй.
Прости, Христа ради. (Плачет.)
Бог простит, дядя Петр. Что ж, мне на тебя обижаться нечего. Я от тебя худого не видал. Ты меня прости. Может, я виноватее перед тобою. (Плачет. Петр, хныкая, уходит. Матрена поддерживает его.)
О, головушка моя бедная! Неспроста он это. Задумал, видно, что. (Подходит к Никите.) Что ж, ты сказывал, что деньги в полу, – нету там.
Я от него худого, окромя хорошего, ничего не видал. А я вот что сделал!
Ну, буде. Деньги-то где?
А кто его знает. Ищи сама.
Что больно жалостлив?
Жалко мне его. Как жалко его! Заплакал как! Э-эх!
Вишь, жалость напала, есть кого жалеть! Он тебя собачил, собачил, и сейчас приказывал, чтоб согнать тебя со двора долой. Ты бы меня пожалел.
Да что тебя жалеть-то?
Помрет, деньги скроет…
Небось, не скроет…
Ох, Никитушка! За сестрой ведь послал, ей отдать хочет. Беда наша, как нам жить будет, как он деньги отдаст. Ссунут они меня со двора! Уж ты бы похлопотал. Ты сказывал, в пуньку вечор лазял он?
Видел, он оттель идет, а куда сунул, кто его знает.
О, головушка, пойду там поищу.
Никуда не ходи, деньги на нем, я ощупала, на гайтане они.
О, головушка моя бедная!
Теперь сморгаешь, ищи тогда на орле – на правом крыле. Сестра придет – и прощайся.
И то придет, отдаст ей. Как быть-то? О, головушка!
Как быть-то? А ты смотри сюда. Самовар-то вскипел, поди ты завари чайкю да налей ему (шопотом), да из грамотки-то всю высыпь да попои его. Выпьет чашку, тогда и тащи. Небось, не расскажет.
О, боязно!
Ты это не толкуй, живо делай, а я сестру-то постерегу, коли что. Оплошки не давай. Тащи деньги да и неси сюда, а Микита схоронит.
О, головушка! Как приступиться-то и… и…
Говорю, не толкуй; делай, как велю. Микита!
Чего?
Ты тут постой, посиди на завалинке, коли что, дело будет.
Уж эти бабы придумают. Окончательно завертят. Ну вас совсем! Пойти и то – картошки повытаскать.
Говорю, постой.
Ну, что?
Она у дочери на огороде была, сейчас придет.
Придет она, что делать будем?
Поспешь, делай, что велю.
Уж сама не знаю – не знаю ничего, в уме смешалось. Анютка Иди, донюшка, к телятам, разбежались. Ох, не насмелюсь.
Иди, что ль, самовар ушел, я чай.
Ох, головушка моя бедная! (Уходит.)
Так-то, сынок. (Садится рядом с ним на завалинку.) Дело твое тоже обдумать надо, а не как-нибудь.
Да какое дело-то?.
А то дело, как тебе на свете прожить.
Как на свете прожить? Люди живут, так и я.
Старик-то, должно, нынче помрет?
Помрет, царство небесное. Мне-то что?
Эх, сынок! Живой живое и думает. Тут, ягодка, тоже ума надо много. Ты как думаешь, я по твоему делу по всем местам толкалась, все ляжки измызгала, об тебе хлопотамши. А ты помни, тогда меня не забудь.
Да о чем хлопотала-то?
О деле о твоем, об судьбе об твоей. Загодя не похлопотать, ничего и не будет. Иван Мосеича знаешь? Я до него тоже притолчна. Зашла намедни. Я ему, ведашь, тоже дело одно управила. Посидела, к слову разговорились. Как, говорю, Иван Мосеич, рассудить дело одно. Примерно, говорю, мужик вдовый, взял, примерно, за себя другую жену, и, примерно, только и детей, что дочь от той жены да от этой. Что, говорю, как помрет мужик этот, можно ли, я говорю, войти на вдову эту в двор чужому мужику? Можно, я говорю, этому мужику дочерей замуж отдать и самому во дворе остаться? Можно, говорит, да только надо, говорит, старанья тут много. С деньгами, говорит, можно это дело оборудовать, а без денег, говорит, и соваться нечего.
Да уж это что говорить, только подавай им деньги-то. Денежки всем нужны.
Ну, ягодка, я и открылась ему во всех делах. Первым делом, говорит, надо твоему сыночку в ту деревню приписаться. На это денежки нужно, – стариков попоить. Они, значит, и руки приложат. Всё, говорит, надо с умом делать. Глянь-ка сюда (достает из платка бумагу). Вот и бумагу отписал, почитай-ка, ведь ты дошлый. (Никита читает, Матрена слушает.)