, камердинер, лет под 60-т. Образованный и любящий образование человек, злоупотребляющий употреблением pince-nez и носового платка, который он медленно развертывает. Следит за политикой. Человек умный и добрый.
, лакей, лет 28, красавец собой, развратный, завистлирый и смелый.
, лет 40, буфетчик, суетливый, добродушный, живущий только деревенскими семейными интересами.
, буфетный мужик, лет 20. Здоровый, свежий деревенский малый, белокурый, без бороды еще, спокойный, улыбающийся.
, лет 35. Щеголь, с усами только, грубый и решительный.
, лет 45, лохматый, не бритый, раздутый, желтый, трясущийся, в нанковом летнем оборванном пальто и грязных штанах, и опорках, говорит хрипло. Слова вырываются из него как бы через преграду.
, говорунья, недовольная, лет 30.
, отставной солдат.
, горничная, лет 19-ти, энергическая, сильная, веселая и быстро изменяющая настроение девушка. В минуты сильного возбуждения радости взвизгивает.
1-й , лет 60-ти, ходил старшиной, полагает, что знает обхождение с господами, и любит себя послушать.
2-й , лет 45, хозяин, грубый и правдивый, не любит говорить лишнего. Отец Семена.
3-й , лет 70-ти, в лаптях, нервный, беспокойный, торопится, робеет и разговором заглушает свою робость.
1-й графини. Старик старого завета, с лакейской гордостью.
2-й , огромный, здоровый, грубый.
из магазина. В синей поддевке, с чистым румяным лицом. Говорит твердо, внушительно и ясно.
Действие происходит в столице, в доме Звездинцевых.
ДЕЙСТВИЕ I.
Театр представляет переднюю богатого дома в Москве. Три двери: наружная, в кабинет Леонида Федоровича и в комнату Василья Леонидыча. Лестница наверх, во внутренние покои; сзади нее проход в буфет.
(молодой и красивый лакей, глядится в зеркало и прихорашивается).
Григорий.
А жаль усов! Не годится, говорит, лакею усы! А отчего? Чтобы видно было, что ты лакей. А то как бы не превзошел сынка ее любезного. И есть кого! Хоть и без усов, а далеко ему... (Вглядывается с улыбкой.) И сколько их за мной волочатся! Только никто вот не нравится, как Таня эта! Простая горничная! Нда! А вот лучше барышни. (Улыбается.) Да и мила! (Прислушивается.) Вот, она и есть! (Улыбается.) Вишь постукивает каблучками... в-ва!..
(с шубкой и ботинками).
Григорий.
Татьяне Марковне мое почтение!
Что, смотритесь всё? Думаете, очень из себя хороши?
Григорий.
А что, неприятен?
Таня.
Так, ни приятен ни неприятен, а середка на половину. Что ж это у вас шубы-то понавешаны?
Григорий.
Сейчас, сударыня, уберу. (Снимает шубу и накрывает ею Таню, обнимая ее.) Таня, что я тебе скажу...
Таня.
Ну вас совсем! И к чему это пристало! (Сердито вырывается.) Говорю же, оставьте!
(оглядывается).
Поцелуйте же.
Таня.
Да что вы в самом деле пристали? Я вас так поцелую!... (Замахивается.)
(За сценой слышен звонок и потом крик.)
Григорий!
Таня.
Вон, идите, Василий Леонидыч зовет.
Григорий.
Подождет, он только глаза продрал. Слушай-ка, отчего не любишь?
Таня.
И какие такие любови выдумали! Я никого не люблю.
Григорий.
Неправда, Семку любишь. И нашла же кого, буфетного мужика сиволапого!
Таня.
Ну, какой ни-на-есть, да вот вам завидно.
(за сценой).
Григорий!
Григорий.
Поспеешь!.. Есть чему завидовать! Ведь ты только начала образовываться и с кем связываешься? То ли дело меня бы полюбила... Таня...
(сердито и строго).
Говорю, не будет вам ничего.
(зa сценой).
Григорий!!!
Григорий.
Уж очень строго себя ведете.
(зa сценой, упорно, ровно, во всю мочь кричит).
Григорий! Григорий! Григорий!
(Таня и Григорий смеются.)
Григорий.
Меня ведь какие любили!
(Звонок.)
Таня.
Ну и идите к ним, а меня оставьте.
Григорий.
Глупая ты, посмотрю. Ведь я не Семен.
Таня.
Семен жениться хочет, а не глупости.
(несет большой картон с платьем).
Артельщик.
С добрым утром!
Григорий.
Здравствуйте. От кого?
Артельщик.
От Бурде, с платьем, да вот записка барыне.
(берет записку).
Посидите тут, я подам. (Уходит.)
(высовывается из двери в рубашке и туфлях).
Василий Леонидыч.
Григорий!
Григорий.
Сейчас!
Василий Леонидыч.
Григорий! разве не слышишь?
Григорий.
Я только пришел.
Василий Леонидыч.
Воды теплой и чаю.
Григорий.
Сейчас Семен принесет.
Василий Леонидыч.
А это что? От Бурдье?
Так точно-с.
(Василий Леонидыч и Григорий уходят. — Звонок.)
(вбегает на звонок и отворяет дверь).
(артельщику).
Подождите.
Артельщик.
И так дожидаюсь.
(входит в дверь).
Таня.
Извините, сейчас вышел лакей. Да вы пожалуйте. Позвольте! (Снимает шубу.)
(оправляясь).
Дома Леонид Федорович? Встали?
(Звонок.)
Таня.
Как же, давно уж!
. Входит .
(ищет лакея. Увидав Сахатова, с развязностью).
А? мое почтение!
(пристально вглядывается).
Доктор, кажется?
А я думал, что вы за границей. К Леониду Федоровичу?
Да. А вы что же? Болен разве кто?
(посмеиваясь).
Не то чтобы болен, а знаете, с этими барынями беда! До трех часов каждый день сидит за винтом, а сама тянется в рюмку. А барыня сырая, толстая, да и годочков-то немало.
.
Вы так и Анне Павловне высказываете ваш диагноз? Ей не нравится, я думаю.
(смеясь).
Что же, правда. Все эти штуки проделывают, а потом расстройство пищеварительных органов, давление на печень, нервы, — ну, и пошла писать, а ты ее подправляй. Беда с ними! (Посмеивается.) А вы что? Вы, кажется, спирит тоже?
.
Я? Нет, я не спирит тоже... Ну, мое почтение! (Хочет итти, но доктор останавливает.)
.
Нет, ведь я тоже не отрицаю вполне, когда такой человек, как Кругосветлов, принимает участие. Нельзя же! Профессор, европейская известность. Что-нибудь да есть. Хотелось бы как-нибудь посмотреть, да всё некогда, другое дело есть.