«Водишь кратким пальцем по бумаге…»
Водишь кратким пальцем по бумагеДаль и близь… и близьИ течёт в оврагеручьём чёрным слизьМир был остр как гвоздь железенДоски у моставсё глядели острыми глазамина врождённого меняи теперь красиво то что плохораньше было… в сквере пионери ушла великая Эпохажизни у страны ЭСЭСЭСЭр
«Жара. Уж пышная сирень…»
Жара. Уж пышная сиреньи отцвела, и полиняла.Писать выдумывать мне лень.Пишу, что вижу, что попало.
Теперь понятно мне уже,что есть предел желаньям, силам.И остановка точно естьдвиженью вдаль, стихам прекрасным.
Печально это. Сизый сонедва прогнав — тащу обратноИ ничего не хочет онА только было бы приятно
«Его золотистые ноги…»
Его золотистые ногикусала больная пчелаПо берегу женщина ходити шляпа её на плечах
Стекают завязки на шеюи зонтик в прохладной рукеСтарушка бесцельная рядомуселась в тени в уголке
Идёт благородный мужчинавысокую цель он несётКормить зарождённого сынакостлявая мамка бредёт
И тучки нависли, служанкис базара уже все прошлиИ слесарь, водопроводчикменяет общественный кран
«Люблю я славно молодую…»
Люблю я славно молодуюсвою рубашку на плечахЕё по слабости балуявином я лью её во швах.
Рубашка моя дорогаялишь темь настаёт только темьуж и крадусь, пригибаяс собою совместно тебя
«Зима и шесть колонн у дома…»
Зима и шесть колонн у домаи стужа, холод меж колоннИ коридор… квартира двадцатьи колокольчиковый звонХозяин он в пальто и шапкеВино и водка на столеОгромный шёпот средь гостейи восемь ламп и все горятЦветы стоят и озаряютЛицо лежит, икает, врётА магазины закрываюти он за водкою идётЛюблю я детскую кроваткув углу стоящую без делаА также кожаную папкув которой люди омертвеловзирают на меня с улыбкойих нет на свете, давно нетони лишь образы пустыечубы и бороды лихиекавалерийские глазаи гимназическа слезаТаким я образом уставлюсьсмотрю смотрю не говорюИ всё что нужно я запомнюи удержу среди себяМеня волнение толкаетвсё дальше дальше от людейА кто-то нервно отрицаетцивилизацию людей
«Жила-была на свете…»
Жила-была на светеженщина однаИ странная особабыла подчас она
Всё это в то же времякак я на свете жили как-то по несчастьюту женщину любил
Она пойдёт в аллеюи я за ней идуОна лежит болеяя тоже не в саду
Но камнем мне тяжёлымта женщина былаОна от высшей школыот дома отвлекла.
Она меня училапивать вина, стиховИ после тех ученийпоэт уж был готов
«Как вчера зажигали Кручёных…»
Как вчера зажигали КручёныхТак стоял я в слезах под очкамиТак же в гробе лежать буду яИ такая же участь мояВ полдень душный сойдутся немногиеИ придёт Лиля Брик под зонтомИ лежать будут косточки строгиеБудет парить и жечь под дождёмМолодость, переходящая в старостьО дай Бог тебе меня взятьО дай Бог моя молодость нечтоОт горячего мира отнятьЯ люблю колумбариев тихостьЭту женщину белую всюУбежать мне нельзя от землиУж его в огонь повлекли…
«Кричит петух залива…»
Кричит петух заливаПора уже вставатьКоническая сливацветы начнёт бросать
И на помост зелёныйвступив ногой босойкак бы пастух влюблённыйя крикну: «Время, стой!»
С причёской деревенскойона идёт ко мнеНаклон её фигурынесёт мне молоко
И в том, что я писатель —бессилие моёАх, был бы я мечтательи только, и всего
Лежал бы, кверху головуи облака следилНаследовал отцу быи в армии служил.
Имел оклад — две триставставал бы в шесть часоввступил бы в коммунистыимел бы пистолет
Жена бы моя елаи ела, и пила́квартира бы горелаот хрусталя, стекла