СОЛОВЕЙ И ЧИЖ{*}
Был дом,
Где под окном
И чиж и соловей висели
И пели.
Лишь только соловей, бывало, запоет,
Сын маленький отцу проходу не дает,
Всё птичку показать к нему он приступает,
Которая так хорошо поет.
Отец, обеих сняв, мальчишке подает.
«Ну, — говорит, — узнай, мой свет,
Которая тебя так много забавляет?»
Тотчас на чижика мальчишка указал:
«Вот, батюшка, она», — сказал,
И всячески чижа мальчишка выхваляет:
«Какие перушки! Куды как он пригож!
Затем ведь у него и голос так хорош!»
Вот как мальчишка рассуждает.
Да полно, и в житействе тож
О людях многие по виду заключают:
Кто наряжен богато и пригож,
Того и умным почитают.
ЛОШАДЬ С ВОЗОМ{*}
Когда б приманчивость людьми не управляла,
К чему б тогда годился свет?
Куда б и не идти, теперь иной идет:
Приманчивость ведет.
А эта мысль мне вот с чего припала:
Я видел, лошадь воз с каменьями везет,
И очень лошадь уж пристала.
Воз сена впереди идет;
То, чтоб до сена ей добраться,
Она, хоть через мочь, везти и надседаться,
И так вперед всё шла да шла,
Пока воз с камнями до места довезла.
ПОПУГАЙ{*}
У барина был попугай,
Который как-то внезначай
От барина из дому
В окошко залетел
К крестьянину простому;
И только прилететь успел,
Заговорил, что разумел.
Нередко чернь, когда чего не понимает,
За дьявольщину почитает.
Мужик словесных птиц не видывал таких
И слышать не слыхал об них,
Счел, что влетела в дом духо́в нечистых сила.
Жена его тотча́с молитву сотворила,
И как на выдумки хитряй его была
(Так как и вообще считают,
Что будто жены все хитряй мужей бывают),
Скоряй горшок где ни взяла
И попугая им накрыла;
А сверх того
Крестом его,
Чтоб крепче он сидел, накрывши, заградила.
«Сиди же», — говорит.
И попугай мой под горшком сидит.
Меж тем взыскались попугая.
Людей везде, куда лишь можно, рассылая,
Сыскали как-то след. Пришли и под горшком
Нашли его чуть-чуть живого.
На это что сказать иного?
Беда попасть с умом
К невежде в дом.
ЛОШАДЬ И ОСЕЛ{*}
Добро, которое мы делаем другим,
Добром же служит нам самим,
И в ну́жде надобно друг другу
Всегда оказывать услугу.
Случилось лошади в дороге быть с ослом;
И лошадь шла порожняком,
А на осле поклажи столько было,
Что бедного совсем под нею задавило.
«Нет мочи, — говорит, — я, право, упаду,
До места не дойду».
И просит лошадь он, чтоб сделать одолженье
Хоть часть поклажи снять с него.
«Тебе не стоит ничего,
А мне б ты сделала большое облегченье»,—
Он лошади сказал.
«Вот, чтоб я с ношею ослиною таскалась!» —
Сказавши лошадь, отказалась.
Осел потуда шел, пока под ношей пал.
И лошадь тут узнала,
Что ношу разделить напрасно отказала,
Когда ее одна
С ослиной кожей несть была принуждена.
ДВА КУПЦА{*}
Кащей, ты дурно поступаешь,
Когда лишь в то живешь, что деньги собираешь
И первым их своим блаженством почитаешь.
Ну, если час такой найдет,
Что деньги есть, да хлеба нет?
Вот ты мне смехом отвечаешь,
Да смех твой, может быть, пройдет,
Дай только рассказать мне нечто наперед.
В каком-то городе два человека жили,
Которы промыслом купцами оба были.
Один из них в то только жил,
Что деньги из всего копил;
Другой доход свой в хлеб оборотить старался.
Богатый деньгами товарищу смеялся,
Что он всё хлебом запасался.
Товарищ смех его спокойно принимал
И хлебный свой запас всё больше умножал.
Вдруг войско к городу с осадой подступило,
С осадой наконец и голод наступил.
Теперь, что у кого запасу, к счастью, было,
Тот тем в сей крайности и жил.
Богатый деньгами кащей без хлеба был,
Купить его ко всем по городу метался,
За хлеб один кащей все деньги отдает,
Однако же никто и денег не берет:
Что в деньгах, если хлеба нет!