«Изрядно, — скажут мне, — сатирствовать ведь можно,
130 Однако доказать, что прямо вор он, должно».
И верно докажу, и всякий скажет то ж,
Что я не клевещу и что взношу не ложь.
Не вор ли он, когда с пятнадцатью душами
Он службу стал служить, а кончил с пятьюстами?
Сочтите, сколько он брал жалованья в год,
Что он не пил, не ел и не держал в расход,
А отдавал на рост, и рост сей умножая
И все рекамбии на рост сей прилагая,
И тут возможности никак не может быть,
140 Чтоб он без воровства пятьсот мог душ нажить,
Да тысяч сто иметь еще рублей лежачих,
Не ассигнациев — червонцев всё ходячих.
Да чуть было еще я то и позабыл,
Что скажут: «Ведь-де он за службу получил
Всё, что имеет он достатку, в награжденье».
Великое мне здесь встречается сомненье:
Награждену когда за службу быть хотеть,
Потребно, чтоб друзей предстателей иметь,
А он не мог ни с кем в согласии ужиться,
150 С кем ни сойдется он, со всяким побранится.
Иных же он затем друзьями не имел,
Что с ними в воровстве делиться не хотел.
Других опять за то имел себе врагами,
Что вешать всех хотел, зовя их всех ворами;
Еще иных за то ругал и поносил,
Что в лентах те, а он один без ленты был.
Да полно, слов его всех описать не станет,
А он от воровства и плутней не отстанет:
Вор прежде воровал и после будет красть,—
160 Врожденная ничем неистребима страсть.
Сатирствуй на него, его тем не исправишь
И на хороший путь с худого не направишь.
Хоть сколько про него ни станешь говорить,
Он будет всё-таки по-своему творить.
Оставим мы судью мошенника и злого,
А скажем что-нибудь еще и про такого,
Который с знанием и с честною душей —
Без пользы тож в суде от лености своей.
При эдаком судье секретари — большими,
170 И все дела в суде лишь делаются ими.
Секретарю лишь тут старайся быть знаком
И знай его один, а не судейский дом, —
Ты всё получишь то, что получить ты хочешь,
О месте ль ты каком, о чине ли хлопочешь,
Иль в тяжбе ли какой находишься ты с кем,
Желание твое исполнится во всем.
Я сам свидетель был, как некто добивался,
Чтоб места получить, и к судие таскался;
Но тщетно тот судью о месте сем просил.
180 Пошел к секретарю — и место получил,
И только снес ему часы он золотые,
Но с репетицией часы, а не простые.
Он триста за часы рублей лишь только дал,
А сам в год тысячу по месту брать он стал,
И так во всех судах тьма злоупотребленья,
Где чести нет в судьях, ума или раченья.
Теперь пора бы мне сатиру и скончать;
Но нет, нельзя никак того мне миновать,
Чтобы про двух судей еще не рассказати
190 И новой странности пример в них показати.
Хоть скучу, может быть, читателям моим,
Но в грех сочту, чтобы не описать их им.
В одном изображу такую им картину,
Котора глупостью всю превзошла скотину.
Не знаю, может, кто и сам знавал его,—
Довольно правду ту все знали про него.
Судья мой, коего я здесь изображаю,
Которого я сам в глаза хотя не знаю,
Не и́нако дела судейские решил
200 И в деле истину узнать способен был,
Как тем, что ежели да дело чье неясно
Или вину кладут на правого напрасно,
То под какую мысль судьи да кто чихнет,
Та справедлива мысль и в ней сомненья нет,
И дело иначе никак уж не решится,
Вся дела истина чиханьем утвердится.
Счастлив тот будет иск, коль и́стец в час чихнет,
Который с кем-нибудь спор в тысячах ведет.
Теперь бессовестный судья еще остался,
210 Который ежели в судьи куды попался,
То в том суде добра всех меньше жди себе,
А портить все дела лишь будет он тебе;
Хоть все судьи тебе на пользу согласятся,
Бессовестный судья как станет противляться,
Один против тебя и всех судей пойдет,
Хотя на целый год глупцом он прослывет,
Как голос от себя ему подать прикажут,
И глупость голосом его ж ему докажут,
И наконец его принудят подписать,
220 И будет принужден назад он голос взять.